Книга Пир во время войны - Елена Миронова

Неизвестно, до чего бы дошло, но тут индус, насупясь, отпустил их. Жанна, забыв поблагодарить практически спасшего их парня, ринулась вперёд, схватив бабулю за руку. Они выскочили, наконец, из аэропорта и вздохнули спокойнее. Камилла Аскеровна тоже была возмущена не меньше Жанны, но вовсе не тем затруднительным положением, в которое они чуть не попали.

— Какая наглость, — бормотала женщина. — Какая невоспитанность!

Жанна сдержанно улыбнулась. Ну конечно, бабуля — милейший человек, пока не затрагиваешь вопрос её возраста. На этом месте она жеманно улыбается и произносит банальную фразу о том, что неприлично спрашивать возраст у женщины. Собеседники обычно теряются, ведь неприлично спрашивать возраст у женщины, а не у бабушки…

— В метро я не поеду, — Камилла Аскеровна обиженно поджала губы, увидев указатель со словом «Андеграунд». Это было одно из пятнадцати слов, которые она знала на английском языке.

— Ладно, — пожала плечами Жанна. — Багажа у нас немного, так что могли бы проехаться и в метро, но, если ты не хочешь, поедем на автобусе!

— Ну нет, — бабуля вырвала руку из ладони внучки, — ещё чего не хватало! Бери такси!

— А куда вам? — раздался мужской голос.

Возле них стоял тот самый парень, с помощью которого они всё же прошли паспортный контроль.

— В гостиницу, — бесхитростно пояснила старушка. — Надо бы отдохнуть после перелёта, принять ванну…

— Ну, более-менее приличную гостиницу можно найти в Паддингтоне, — начал парень.

— Нам не надо более-менее, — сухо отрезала пожилая дама, — нам надо самую лучшую!

Она всё ещё была под воздействием некорректного поведения служащего аэропорта, поэтому по-детски злилась.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Мила, уставившись в зеркало, тупо смотрела на своё отражение. Откуда-то уже появились первые морщины, и глаза — тусклые, как у дохлой рыбы. Уголки губ тягостно опустились вниз, словно она играет роль вечного плакальщика Пьеро. И кожа какая-то несвежая, хотя она только вчера была у косметолога. Впрочем, что тут удивительного, она уже и не девочка, тридцать лет ей исполнилось на прошлой неделе. Кроме того, приходится накладывать на себя столько грима, что не справляются даже самые лучшие косметические средства. А мимика! Без неё на сцене — никуда, вот и приходится Миле наблюдать процесс появления морщин в таком, совсем « не морщинистом» возрасте. Как же ей надоело гримироваться чуть ли не каждый день, выходить на сцену и корчиться под дурацкую музыку, активно под неё подвывая! Но никуда не денешься — такая у неё работа, чёрт бы её побрал! Девять лет назад, когда Мила начинала петь, ей этого страстно хотелось — и кривляния на сцене, и вокальных уроков у маститых преподавателей, и даже мучительный процесс гримирования не доставлял ей неприятных ощущений. Но прошло девять лет, и всё это ей осточертело. Теперь Миле хотелось бы приезжать на тусовки только в качестве почётного гостя, а не для увеселения публики. Хотелось бы бывать в казино, только чтобы развеяться, и потратить кучу денег, а не для того, чтобы строить глазки со сцены подвыпившим гулякам. Хотелось бы позволить себе иногда спать по ночам, но ведь концерты в основном проходят за полночь. В общем, ощущение у Милы было двойственное. С одной стороны, она бы хотела оставить всю эту полуночную жизнь, но частично, тогда, когда ей хочется, а не когда позовут на концерт, а с другой — она ей уже порядком надоела. Миле хотелось новшества. Мало того, она даже знала, какого именно.

Людмила Ковалёва, сценический псевдоним которой звучал: Мила Илиади, хотела выйти замуж. И только в этом случае она одним ударом убивала двух зайцев. Её жених, сын известного олигарха, не стал бы заставлять её отрабатывать концерты. Она бы перестала петь, но не потеряла то, что имеет. И тусовки, и знакомства — всё осталось бы при ней. Только теперь она участвовала бы в них с другой, противоположной стороны, нежели ранее: со стороны зрителя — обывателя. Она бы отдыхала, потягивала текилу, и наблюдала, как на сцене корчатся в причудливых танцах всё новые и новые певицы, старательно развлекая публику и отрабатывая свой гонорар.

Кстати, это тоже один из моментов, по которым ей требуется скоропостижный отдых на всю оставшуюся жизнь: новые певички наступают ей на пятки. Их развелось так много, и все они — едва успели оторвать аппетитные попки от школьной скамьи. Так что Миле с ними не тягаться. У них, надо признать, и голоса несравненно лучше, и хватка жёстче, юность позволяет плясать и петь всю ночь, и принципов — полный ноль. Через постели продюсеров и пожилых бойфрендов эти девочки оказываются на вершине горы, тогда как Мила постепенно скатывается к подножию. Пару лет как её перестали приглашать в крупные, элитные клубы. Сцены последних плотно заняты всё теми же девочками. Теперь она работает в основном в небольших клубах и казино. Ни тебе сольников, ни концертного зала «Россия», ни гастролей… За последние пять лет — ни одного хита. «Так чего же ты хочешь, спросил продюсер, — радуйся, что ещё хоть куда-то приглашают.»

Мила бы давно поменяла продюсера, да вся беда в том, что он по совместительству — её отец. А отца-то не поменяешь! Всё равно он будет напутствовать её, заваливать нудными советами, упорно лезть в её жизнь и так далее. И, потом, её отец — неудачник. Он пытается что-то делать, но всё у него выходит наперекосяк. И вдобавок, если смотреть в глаза правде, ни один стоящий продюсер не предлагает ей свои услуги. Видимо, считают её бесперспективной. Но она отнюдь не такая!

Мила решительно откинула с лица пергидрольный завиток, выбившийся из-под полиэтиленовой шапочки, и ещё раз прошлась тампоном, наполненным косметическим молочком, по лицу. Она и так сумела продержаться долгих девять лет! А сейчас просто устала. Ей требуется отпуск — долгий — долгий, чтобы нежиться под ласковым солнышком, глотать коктейли и ни о чём не думать, кроме меню на обед, ничего не видеть, кроме тропических растений, ничего не слышать, кроме прибоя. Но — вот беда, если она уедет на пару месяцев, даже то небольшое количество предложений, поступающих от администраторов клубов, иссякнет. В шоу-бизнесе можно отдыхать только на заслуженной пенсии.

Мила вздохнула и с трудом поднялась. Всё тело болело — она только что целый час лихо отплясывала на одиннадцатисантиметровых шпильках, принимала шикарные позы, необходимые для каждой из песен, и пыталась вытянуть себя за волосы из болота, как Мюнхгаузен. Посетители клуба «Сова» сидели за столиками, вяло жевали, и никто не подхватил её призыва танцевать под её песни. Никто, кроме одной пьяной девицы, которую, впрочем, с танцпола тут же забрал парень бандитского вида.

— Ну и отстой, — услышала она от двух девчонок, сидящих прямо возле сцены.

Эти проститутки стреляли глазками по сторонам в надежде выцепить очередных денежных мешков, и даже они не вышли на площадку для танцев, чтобы показать себя во всей красе. Значит, кривляния и старания Милы никого не вводят в заблуждение. Песни её — на самом деле полное дерьмо. Только вдуматься: « Я тебя целую, и иду танцую. Ты меня целуешь, и идёшь танцуешь…» Но ведь дело не в словах, если на то пошло! Вон « Пальцы веером», мальчиковая группа, тоже поют: « Поцелуй меня везде, ведь шестнадцать мне уже…» И ничего, между прочим, прокатывает. И концерты у них, и аншлаги, и гастроли…