Книга Стены молчания - Филип Джолович

Я направился к ограждению, чтобы встать лицом к Восточной Восьмидесятой и, конечно, чтобы полностью рассмотреть подъезжающий «макларен» спереди. На тротуаре лежали старые мешки и доски. Это было довольно необычно для этой части города, и вряд ли это нравилось жителям. Несколько досок было прислонено к ограждениям.

Я услышал пронзительный рев мотора, работающего на максимальных оборотах. Джей Джей был на расстоянии ста футов от ограждения. Он покрыл расстояние между нами за секунды, и мне стало понятно, что он и не собирался останавливаться. Я отскочил в сторону, поднял глаза и увидел, как передние колеса машины въехали на доски. Древесина треснула, но машина уже переехала барьер и взмыла над оврагом.

На мгновение установилась мертвая тишина.

Я смотрел, как солнечные лучи заискрились на обшивке «макларена» в тот момент, когда машина перевернулась, обнажив свой черный низ. На секунду машина замерла в высшей точке своего полета, словно думала, что делать дальше.

Потом она упала.

С оглушительным грохотом машина приземлилась посреди потока автомобилей на шоссе. Я услышал, как машины беспомощно бьются друг о друга.

Снова наступила тишина.

Я поднялся на ноги и посмотрел через парапет.

В самом центре столкновения возвышалась груда искореженного металла, окруженная мерцающей дымкой испаряющегося бензина и кипящей смазочно-охлаждающей эмульсии. Немного подальше виднелись более различимые формы, пусть и сильно помятые, но все же узнаваемые.

Какое-то время людей не было видно. Казалось, словно десятки машин решили совершить массовое самоубийство, просто уехали и сделали это, оставив своих владельцев дома.

Наконец до меня донеслись крики. Машины не кричат. А вот раненые люди, те, кто оказался в собственной машине, как в ловушке, кричат. После этого уцелевшие начали выбираться. Они вылезали из машин все в крови, пригибаясь, как жертвы авианалета, выползающие из укрытий.

Водители и пассажиры машин, проскочивших место падения Джей Джея пару секунд назад, теперь спешили обратно к эпицентру столкновения. Если бы они оказались на том месте минутой раньше, то точно угодили бы в самый центр аварии. Тех, кто ехал за ними, погубила лишняя ложка хлопьев на завтрак, не найденный вовремя чистый лифчик, ленивый заправщик на бензоколонке.

— Что за чертовщина?!

Опять подошел мужчина с собакой.

— Не знаю, — я смотрел на это месиво, пытаясь понять смысл происходящего.

Послышался вой сирен.

Их гул нарастал, превращаясь в режущую слух какофонию. Время растворилось в криках и скрежете устанавливаемых кордонов. Стрекотание вертолетов соперничало с жужжанием генераторов, обеспечивающих током подъемники и резаки. Репортер, прикрывая одно ухо ладонью, кричал в телекамеру комментарии с места события. Он стоял у фургона с огромной, как дерево, антенной.

Я не смотрел на часы. Время превратилось в секунды, выделенные на передачу сюжета в эфир.

Все чего мне хотелось, — это вернуться домой и просто слушать ленивое тиканье часов у меня на кухне.

2

Но я не вернулся домой. Вместо этого я поехал на работу. Вскоре я оказался в ничем не примечательном вестибюле здания Креденс. Прошел регистрацию в службе безопасности и направился к лифтам, чтобы подняться на двадцать пятый этаж в нью-йоркскую штаб-квартиру «Клэй и Вестминстер».

«Клэй и Вестминстер» — английская юридическая фирма. Лидер в Лондоне, Европе, а также на Дальнем Востоке. Но здесь, в Нью-Йорке, не столь значительная компания, занимающая всего лишь этаж в небольшой башне, окнами выходящей на Ист-Ривер, на расстоянии вытянутой руки от Уолл-стрит. И все же компания выжила в Америке за последние десять лет, и даже более того — начала процветать. Конечно, «Клэй и Вестминстер» не порождала больших волн в мире бизнеса, но рябь, произведенная ею, была отчетливо видна и постоянна.

Люди пристально смотрели на меня. Я оглядел себя с ног до головы: костюм темно-серого цвета, черные ботинки со шнурками, — дотронулся до узла бургундского галстука «Феррагамо» и поправил его.

Я попытался вспомнить список дел на сегодня. Ничего. Только встречи. Что-то нудное крутилось на языке, но я никак не мог вспомнить. Встречи? Это не будет слишком тяжело. Нет, стоп. Эрни. Пойти выпить с Эрни Монксом. Эрни приезжает из Лондона. Нет, это совсем некстати. И вообще, это должно произойти сегодня или завтра?

— С вами все в порядке? — спросил кто-то.

— Голова немного кружится, — ответил я.

Я вошел в лифт и посмотрел на часы. Половина десятого, уже опаздываю. Ну еще пару минут. Все что мне нужно — потянуть еще немного времени. Затем я буду в порядке, и все вольется в нужное русло.

В приемной сидели клиенты и приглашенные адвокаты. Одни расположились в черных кожаных креслах, другие неуклюже примостились на краю глубоких, похожих на кресла диванах. Они читали газеты, изучали дела, не обращая на меня никакого внимания, безразличные ко всему. Какая-то женщина одиноко стояла, повернувшись спиной к окну, которое начиналось у пола и заканчивалось где-то под потолком. Взглянув на меня, она нахмурила брови и отвернулась. Да, ей было на что посмотреть: слева — Бруклинский мост, справа — остров Губернатор, прямо — изящно проплывающие корабли из порта на Южной улице. И дальше — шоссе Франклина Рузвельта. Я мог слышать вой сирен, хотя в этом не было ничего особенного.

Администратор зашевелилась и опустила головной телефон на плечи. Она поинтересовалась, все ли у меня в порядке.

Улыбаясь, я провел рукой по изгибу ее стола из красного дерева и направился по коридору, ведущему к офисам юристов.

Пола, мой секретарь, шла мне навстречу, как будто уже давно ждала моего прихода:

— Фин, где тебя носит?!

— Где же еще, как не с моим другом Джей Джеем Карлсоном? Извини, я опоздал, — я пошел дальше по коридору, и она последовала за мной.

Она дернула меня за рукав:

— Что с тобой случилось?

— Со мной? Ничего. А вот с Джей Джеем и теми несчастными людьми на шоссе Рузвельта… Уж лучше бы они проспали.

Мы дошли до офиса, и я убедился, что ничего не изменилось с тех пор, как я ушел домой вчера вечером в половине двенадцатого. На темных полках мореного дерева лежали все те же книги и журналы, на крышке стола шпинатно-зеленого цвета все еще стоял компьютер и наполненные до краев корзины для входящих бумаг. На телефоне все еще мигала кнопка, показывая, что еще были непрочитанные сообщения.

Новизна этого дня была ознаменована лишь копией кроссворда из лондонской «Таймс» — мое притворное коленопреклонение перед матушкой Англией. Сверху единственного листа было написано: «Фину Бордеру — ваша посылка из Красного Креста. С уважением Джессика».

Я не знал никакой Джессики — секретари у юристов моего уровня в «Клэй и Вестминстер» не очень-то держались за свою работу в компании, но она знала меня, и это было как привет из старых добрых времен.