Книга Черная роза - Нора Робертс

Она не может спать из-за страха смерти. Она не может спать из-за плача сына, звучащего в ее голове. Сын зовет ее. Зовет ее...

Она вспомнила, что ходила к колдунье. За защитой. За знанием. Расплатилась она рубиновым браслетом, когда-то подаренным Реджинальдом. Рубинами в форме сердец, сверкающими в ледяном блеске бриллиантов, она расплатилась за амулеты гри-гри[1]. Один теперь хранится у нее под подушкой, другой — в шелковом мешочке — на груди. Она дорого заплатила за заклятие. Заклятие, которое не подействовало.

Потому что ее ребенок жив. Вот знание, которое открыла ей колдунья, и это знание стоит больше тысяч рубинов.

Ее ребенок выжил. Выжил! Реджинальд должен его найти. Он должен вернуть ребенка, вернуть ей, матери.

Реджинальд должен найти ребенка, должен заплатить столько, сколько потребуется.

«Тихо, тихо», — осадила она себя, чувствуя, как вопли рвутся из горла. Он поверит ей, если она будет спокойна. Если она будет красива, он выслушает ее.

Красота соблазняет мужчин. Красивая и обаятельная женщина может получить все, что пожелает.

Она повернулась к зеркалу и увидела то, что хотела увидеть. Красоту, очарование, изящество. Она не видела, что красное платье морщится свободными складками на обвисшей груди, топорщится на исхудавших бедрах и придает бледной коже болезненную желтизну. Зеркало отражало спутанные волосы, горящие безумием глаза, грубо нарумяненные щеки... но Амелия видела себя такой, какой была когда-то.

Юной и прекрасной, желанной и лукавой.

С вновь обретенной уверенностью, тихо напевая, она сошла вниз ждать своего любовника.

—Лаванда голубая, дилли, дилли. Лаванда зеленая...

В гостиной пылал огонь в камине, светились газовые лампы.

«Слуги тоже постарались», — подумала она, натянуто улыбнувшись. Знают, что придет хозяин, хозяин, который им платит.

Но им это не поможет. Она скажет Реджинальду, что он должен всех их прогнать и нанять новых.

И пусть наймет няню для ее сына, для Джеймса, когда мальчик вернется к ней. Ирландку. Они здоровые и веселые. Джеймс должен расти в радости.

Амелия заметила на буфете виски, но налила себе немного вина. И села ждать.

Он опаздывал на час, и нервы у нее начали сдавать. Она налила себе второй бокал вина, затем третий. А когда увидела в окно его экипаж, забыла об осторожности и спокойствии и бросилась к дверям.

—Реджинальд! Реджинальд! — Задыхаясь от горя и отчаяния, обвивших ее шипящими змеями, она выскочила на крыльцо.

—Амелия, держите себя в руках. — Он схватил ее за костлявые плечи и впихнул в дом. — Что скажут соседи?

Он быстро вошел и закрыл дверь, суровым взглядом отпугнул слугу, кинувшегося за его шляпой и тростью.

—Мне все равно! О, почему вы не приходили? Я так нуждалась в вас... Вы получали мои письма? Слуги! Слуги лгут. Они не отсылали их. Я здесь, как в тюрьме.

—Не говорите чепуху, Амелия, — не сдержав гримасу отвращения, он уклонился от ее объятий. — Мы же договорились, что вы не будете искать меня в моем доме.

—Вы не приходили. Мне было одиноко. Я...

—Я был занят. Идемте. Присядьте. Успокойтесь.

Пока он вел ее в гостиную, она цеплялась за его руку.

—Реджинальд. Ребенок. Ребенок...

—Да, да, — Харпер высвободился, подтолкнул ее в кресло и отошел к буфету налить себе виски. — Какое несчастье... Врач сказал, что ничего нельзя было сделать, а вы нуждались в отдыхе и покое. Я слышал, вы были нездоровы.

—Ложь. Это все ложь.

Он повернулся к ней, вгляделся в ее лицо, заметил, как висит на исхудавшем теле платье.

—Я и сам вижу, что вы нездоровы, Амелия. Думаю, вам пойдет на пользу морской воздух, — равнодушно улыбаясь, он облокотился на каминную полку. — Не хотите пересечь океан? Надеюсь, морское путешествие успокоит ваши нервы и вернет вам здоровье.

—Я хочу моего ребенка. Он все, что мне нужно.

—Ребенок умер.

—Нет, нет, нет! — Она вскочила, снова вцепилась в него. — Они украли его. Реджинальд, он жив! Наш ребенок жив. Врач, повитуха, они все были в заговоре. Я теперь это знаю, я понимаю это! Вы должны пойти в полицию, Реджинальд. Вас они выслушают. А еще вы должны заплатить любой выкуп, если потребуется.

—Амелия, это безумие, — он отцепил от лацканов сюртука ее пальцы. — В полицию я не пойду ни в коем случае.

—Тогда пойду я. Завтра же я обращусь в участок.

Его улыбка исчезла, лицо окаменело.

—Вы не сделаете ничего этого. Вы отправитесь на корабле в Европу. Десять тысяч долларов помогут вам обустроиться в Англии. Это мой прощальный подарок вам.

—Прощальный? — Ноги подкосились, и она рухнула в кресло, ухватившись за подлокотник. — Вы... вы бросаете меня?

—Нас больше ничего не связывает. Я прослежу, чтобы вы хорошо устроились, и, уверен, морское путешествие восстановит ваше здоровье. В Лондоне вы сможете найти другого покровителя.

—Как я могу уехать в Лондон, если мой сын...

—Вы уедете, — прервал Реджинальд и отхлебнул виски. — Или не получите ничего. У вас нет сына. У вас нет ничего, кроме того, что я соблаговолю вам дать. Дом, в котором вы живете, одежда и драгоценности, которые вы носите, принадлежат мне. Было бы разумно помнить, как легко я могу все это забрать.

—Забирайте, — прошептала она, и вдруг что-то в его лице подсказало правду ее расколотому сознанию. — Вы хотите избавиться от меня, потому что... вы знаете. Это вы забрали моего ребенка.

Харпер допил виски, не сводя с нее пристального взгляда, и поставил пустой стакан на каминную полку.

—Вы думали, что я позволю такому жалкому существу, как вы, воспитывать моего сына?

— Моегосына! — она снова вскочила, выставив руки с согнутыми, будто когти, пальцами.

Оплеуха остановила ее.

За два года покровительства он ни разу не поднял на нее руку...

—Выслушайте меня очень внимательно. Никто не узнает, что мой сын рожден шлюхой. Он вырастет в Харпер-хаусе как мой законный наследник.

—Ваша жена...

—Поступит, как ей прикажут. Как и вы, Амелия.

—Я пойду в полицию.

—И что вы там скажете? Врач и повитуха, принимавшие у вас роды, подтвердят, что вы родили мертвую девочку, а другие подтвердят, что моя жена родила здорового мальчика. Кто вы такая, Амелия, чтобы противостоять мне? Что значит ваше слово против моего слова или слов врача? Ваши собственные слуги поклянутся, что вы были больны и странно вели себя.