Книга Ледяное сердце - Джонатан Келлерман

Когда Брофи начал колотить по плексигласу, продавец подумал, не достать ли ему из-под прилавка бейсбольную биту. В конце концов, так и не совладав с сонливостью и устав от приставаний Брофи, он набрал номер 911.

Брофи покинул магазин и, тяжело ступая, ходил взад-вперед по авеню Фонтан. Когда прибыла полицейская машина голливудского управления, офицеры Кейт Монтес и Кэти Рагглс решили, что проблема в Брофи, и надели на него наручники.

Каким-то образом ему удалось объясниться с «голливудскими синими», и они поехали на своей черно-белой машине в конец узкого прохода. Мощные прожекторы лос-анджелесской полиции осветили тело Беби-Боя Ли ярким холодным светом.

Рот у «большого дяди» открыт, глаза закатились, светло-желтая футболка от Стива Рэя Воэна стала темно-красной, а под телом уже образовалась красная лужица. Позднее установят, что убийца ударил «большого дядю» в живот традиционным для уличных бандитов приемом — вонзил длинный нож под грудину, после чего одним движением прошелся по кишечнику, диафрагме, порезав правый желудочек слишком расширенного сердца Беби-Боя.

Беби-Бою уже давно ничем нельзя было помочь, и полицейские даже не пытались сделать это.

2

Петра Коннор, только что завершавшая период «без мужиков», знала, что брючный костюм — это глупо. Период «без мужиков» длился три месяца. Как ей казалось, она вполне могла бы побольше потакать своим слабостям, чем сейчас, но всепрощение взяло верх и отныне Петра могла смотреть на носителей Y-хромосом, не испытывая при этом желания врезать как следует.

Петре, единственной женщине среди детективов полицейского управления Голливуда, приходилось постоянно изображать улыбку, от чего у нее болели мимические мышцы.

Первый месяц периода «без мужиков» она убеждала себя в том, что это не ее вина, хотя в свои тридцать лет Петра уже дважды провалилась на забегах по формуле «серьезные отношения».

Первый провал — муж, оказавшийся дерьмом. Второй еще хуже — любовник вернулся к своей бывшей жене.

Она перестала ненавидеть Рона Бэнкса, хотя тот клеился к ней и преследовал осторожно, но неустанно. Ослаблял сопротивление Петры тем, что был обходителен и нежен в постели: по-настоящему приятный парень. Как и многие другие приятные парни, он отличался слабохарактерностью.

Кое-кто сказал бы, что Рон поступил правильно. По отношению к самому себе. К своим дочерям.

И еще одно привлекало в нем Петру: превосходный отец, Рон воспитывал Алису и Би, пока его бывшая жена, испанская красавица, тренировала лошадей на Майорке. Два года в разводе позволяли предположить, что так оно и останется.

Милые малютки, шести и семи лет. Петра привязалась к ним, чувствуя себя…

Петре удалили матку в ранней молодости.

Под конец, когда мисс Кабальера начала сильно давить на Рона, звонить ему по десяти раз на дню и ругать на чем свет стоит, посылать ему по электронной почте свои фотографии в бикини, умолять вернуться, он окончательно изнемог и лишился трудоспособности. Тогда Петра вытолкала его в нужном направлении, он бросил свою работу шерифа и улетел с девочками в Испанию, дабы уладить конфликт.

Испания всегда ассоциировалась у Петры с искусством: музей Прадо, Дега, Веласкес, Гойя. Она там никогда не бывала. Вообще никуда из страны не уезжала.

Теперь Испания означала «всему конец».

Рон один раз позвонил Петре и, рыдая, сообщил: «Я очень сожалею, деточка, очень, очень сожалею, но девочки так счастливы. Мне никогда и в голову не приходило, как они были несчастны…»

Петре всегда казалось, что девочки в полном порядке, но что знала о детях она, бесплодная тридцатилетняя старая дева!

Рон остался в Испании на лето и прислал ей в утешение подарок — дурацкую высеченную фигурку танцора фламенко. С кастаньетами и прочими атрибутами. Петра, отломав у фигурки конечности, бросила ее в мусорный бак.

Стью Бишоп, многолетний партнер Петры, тоже удрал от нее. Отказался от перспективной карьеры ради ухода за больной женой. Ох уж эти мне супружеские обязанности.

Вскоре после этого она перешла на работу в ночную смену, поскольку все равно не могла заснуть, чувствуя какую-то отраву, напоминающую атмосферу, когда улицы Голливуда погружаются в темноту.

Петру успокаивало то, что некоторым людям еще хуже, чем ей. Во время девяноста дней периода «без мужиков» она поймала трех человек, попадающих под статью 187 Уголовного кодекса. Работала со всеми одна, поскольку штат не был полностью укомплектован, и не возражала, когда командир подразделения ночного патрулирования увеличил нагрузки. Преступления по двум делам Петра расследовала легко. Оба произошли в восточном Голливуде и касались стрельбы, учиненной продавцом магазина крепких спиртных напитков, и поножовщины в танцевальном клубе «Латино». Свидетелей было множество, и оба дела закрыли в течение недели.

Третье дело оказалось из тех, когда трудно определить злодея. В своей квартире на бульваре Лос-Фелис ударом по голове была убита восьмидесятипятилетняя старуха Эльза Брайгун.

Расследование этого дела заняло большую часть тех самых девяноста дней, при этом время ушло в основном на проверку версий, как выяснилось потом, ложных. Эльза, пьяница с несносным характером, затевала ссоры по любому поводу. Она также застраховала свою жизнь на сто тысяч долларов, а наследником назначила сына-бездельника, обличенного в нечистой игре на Фондовой бирже.

Но эти направления ничего не давали, и Петра, отказавшись от них, сосредоточилась на лицах, посещающих жилой комплекс. Выяснилось, что разнорабочий, нанятый хозяином дома, ранее привлекался за непристойное обнажение, сексуальное нападение и ночную кражу со взломом. Когда Петра допрашивала разнорабочего в его грязной ремонтной мастерской в городе, он постоянно уклонялся от ее взгляда. Последующий умелый допрос Коннор, детектива второй категории, вывел негодяя на чистую воду.

Три из трех. Процент раскрываемости преступлений, расследуемых Петрой, почти достигал уровня рекордсмена Майло Стуржиса из отдела полиции западного Лос-Анджелеса, и она знала, что скоро станет детективом третьей категории, возможно, в конце года, чем вызовет откровенную зависть коллег.

Хорошо. Мужчины — это…

Нет, хватит. Мужчины — наши биологические партнеры.

О Боже… Поняв на девяностый день, что горечь разъедает ее душу, Петра решила принимать действительность такой, какая она есть. Вернувшись к своему мольберту впервые за многие месяцы, она попыталась писать маслом, но, обнаружив, что ее чувство цвета оставляет желать лучшего, перешла на письмо пером и заполнила листы бристольского картона гиперреалистически тонкими лицами.

Лицами детей. Лицами, хорошо нарисованными, но очень жалкими. Порвав рисунки на мелкие кусочки, Петра пошла за покупками.

Ей следовало серьезно заняться цветом. Одного взгляда на ее гардероб более чем достаточно.