Книга ГенАцид - Всеволод Бенигсен

— Алло, — сказал он натужно бодрым голосом, какой бывает у всякого, кто хочет избежать лишних вопросов вроде «а не разбудил ли я тебя?».

— Здорово, Антон, — хрюкнул в трубке знакомый мужской бас. — Не разбудил? Черепицын, участковый, беспокоит. Дело крайней важности. Так что одевайся и дуй ко мне. Жду. Алло, ты слышишь меня?

«Эх, — подумал Антон. — Как чувствовал! Не надо было пить за Пушкина».

И, промычав что-то утвердительное в ответ, начал одеваться.

3

Почтальонша Катька спала этой ночью отлично. Перед сном почитала какой-то детектив, но ей быстро надоело, ибо это был один из тех плохих детективов, где понять, кто убийца, было хоть и сложно, но совершенно не интересно. В таких детективах преступление не стоит выеденного яйца, а круг подозреваемых настолько широк, что стать им может любой неожиданно всплывший на страницах книги персонаж, например, консьержка из соседнего дома, хотя о ней до этого было сказано два слова, да и то вскользь. Бестолковая сложность подобных сюжетов обычно погружает не в сон, а в какое-то злое бодрствование, и потому Катька быстро бросила бесполезное чтение и прибегла к универсальному средству, а именно посмотрела по телевизору новости. Они действовали на нее успокоительно. Чем тревожней и страшней были вести со всяких там международных саммитов и мест военных действий, чем свирепее и непримиримее звучали угрозы наложить вето, ввести эмбарго, вынести вотум недоверия, объявить кого-то персоной нон-грата и признать что-то нелегитимным, как де-юре, так и де-факто, тем глубже и безмятежнее был Катькин сон. Мир, где всем заправляли непонятные латинские слова, казался почтальонше таким далеким, что и сообщения оттуда она воспринимала, как сообщения с другой планеты, где, ясен пень, все не по-людски. Большие Ущеры на этом кровожадном фоне очень выигрывали в ее глазах. Единственное, что Катьку тревожило, так это ее стремительно развивающаяся беременность и вяло-равнодушное отношение к этому процессу отца будущего ребенка Мити Климова, сына инженера Климова. Митя упорно обходил тему женитьбы стороной, а на прямые вопросы отвечал уклончиво и почему-то во множественном числе, например «Поглядим, как будут развиваться события» или «Будет надо — поженимся», как будто Катька требовала, чтоб на ней женилась вся деревня. Впрочем, Катька (сама детдомовская) хорошо знала Климова-старшего, и инженер уже пообещал ей поговорить с сыном по-мужски. Так что и этот вопрос можно было считать почти решенным. К тому же завтра воскресенье, и Катька еще с начала недели запланировала смотаться с Танькой в райцентр, в магазин для новобрачных, чтобы посмотреть, что да как. Танька, которая хоть и работала продавщицей в местном продуктовом ларьке, изредка за полставки помогала Катьке в письменосном деле. Теперь она обещала заскочить в одиннадцать часов. Так что проспала эту ночь Катька с блаженной улыбкой на симпатичном веснушчатом лице. И проснулась она, как и было оговорено, от стука в окно. Там стояла Танька. Только на часах было не одиннадцать, а начало девятого, и подружка выглядела совсем не празднично.

— Вставай, Кать, — через стекло Танькин голос звучал приглушенно, как из-под воды.

— Ты что, спятила? — зашипела Катька. — Мы ж на одиннадцать договаривались!

— Это не я, это кто-то другой спятил. Меня саму Громиха разбудила. Позвонила, сказала, чтоб мы обе пулей на почту летели, у них там какое-то срочное дело, предписание, в общем, хрень какая-то.

— В воскресенье?!

— А хрень только по воскресеньям и случается. Да не волнуйся, она обещала, что даст нам в другой день отоспаться. Давай одевайся, я тебя здесь подожду.

— А почему тебе?

— А у тебя телефон не отвечает.

— Вот блин!

Телефон у Катьки и вправду барахлил третьи сутки.

С трудом скинув ноги на холодный пол, почтальонша села на край кровати, пытаясь представить, за каким чертом потребовалось открывать почту в воскресный день да еще и поднимать ни свет ни заря ее работников. Но срочно значит срочно. Через десять минут подружки уже неслись на почту и под скрип свежевыпавшего снега делились соображениями насчет срочного вызова.

— Может, закрывают вашу почту? — спрашивала Танька.

— Чего это?

— Ну вишь, больницу-то закрыли.

— Так это когда было, лет уж поди восемь назад.

— И школу.

— А это вообще до нашего рождения.

— И что? Может, теперь черед почты и пришел.

— Сплюнь три раза.

— Что у тебя, кстати, с Митькой-то? — резко сменила быстро надоевшую тему Танька. — Упирается?

— А то. Как баран.

— Зря ты его летом в Москву отпускала.

— Ну ты даешь, Танька! Я ж тогда еще даже не знала, что залетела. А потом, кто я ему, чтоб на вступительные в институт не отпускать? Смешно даже. Тем более, вернулся.

— Брось, Катюха. Вернулся, потому что провалился. Только это ничего не меняет. Тот, кто в Москву один раз смотался, уже, считай, весь там.

— Да нет. Теперь ему до следующего лета здесь торчать, а до того я его уломаю.

— Флаг в руки. Но я тебе точно говорю, Москва как наркотик, один раз попробовал — подсел. У Нюрки из обувного в райцентре хахаль в Москву по делам смотался, а как вернулся, так всю дорогу какой-то странный. Она его и так и сяк, он — ноль внимания. Потом оказалось, какую-то бабу там подцепил, и так она ему в душу запала, что он мучался, мучался, а потом плюнул и сбежал от Нюрки. Обратно в Москву.

— Да ну тебя. Митька ж не такой.

— Ну, это да. Он же страшненький, кто там в Москве на него вешаться будет?

— Чего это он страшненький? — обиделась Катька.

— Ой, ну извини. Может, для тебя он, конечно, и красавец, но я бы с ним только под наркозом. Ладно, ладно, шучу. А в постели-то он как? — толкнула Танька на бегу Катьку в бок. — Может, я не в курсе? Может, он ураган?

— Не знаю, — пожала плечами Катька.

— Вот те раз! А кто же знает?

Катька задумалась. Она спала с Митей всего один раз (этого для беременности, впрочем, хватило), но никому о том, что больше ничего не было, не говорила, а многозначительно молчала, давая понять, что у них все серьезно. К тому же Митя был ее первым и единственным мужчиной, так что сравнительный анализ был физически невозможен. Ту самую ночь она помнила плохо, так как слегка выпила для храбрости. Помнила только легкую боль внизу живота и сосредоточенно сопящее лицо Мити. Продолжалось это недолго, удовольствия было не больше, чем от шоколадной конфеты, но и его хватило, чтоб втрескаться в Митю по самые уши. «Надо бы сказать, что ураган», — подумала Катька. Но решила не продолжать бесполезный спор, тем более что они уже добрались до здания почты.

Там их встретила хмурая и невыспавшаяся начальница почтового отделения Зинаида Громова.

— Что так долго-то? Через Москву, что ли, бежали? Она сурово посмотрела на раскрасневшихся от бега подружек, но, вспомнив, что Катька на пятом месяце, сменила гнев на милость.