Книга Самоубийство - Виктор Суворов

— 4 -

Мы умеем хранить секреты. Мы объявляем сведения о войне секретными и совершенно секретными, мы запираем эти сведения в сейфы, сейфы опечатываем, потом запираем двери хранилищ и тоже их опечатываем. И выставляем часовых. Два часа — смена, еще два часа — снова смена. Стой, кто идет? Идет разводящий со сменой! Разводящий ко мне, остальные на месте! Пост сдал! Пост принял! Караульный, принявший пост, превращается в часового, часовой, сдавший пост, — в караульного: бодрствующая смена, отдыхающая, и снова: пост сдал, пост принял. Начальник караула спит только днем, четыре часа — с десяти до двух. Если нет происшествий. В пять — развод. В шесть — смена караулов. И все — с самого начала: двухсменные посты, трехсменные. Сдал-принял. Бдительно охранять и стойко оборонять… Услышав лай караульной собаки… Часовой обязан применять оружие в случае…

Сохранение в тайне той, другой, истории войны, стоит огромных средств и усилий. Вы попробуйте прокормить одну только караульную собаку, песика серого. Это советского человека можно не кормить, он привык, он выкрутится. А собачку, извольте, — по два килограмма мяса в день. Это сколько в год получается? А караулы кругом, за каждым высоким забором: кабы только народ ничего о войне не узнал. Ребяткам бы урожай собирать. А мы хлеб в Америке покупаем, а здоровых мужиков от работы отрываем. Десятилетиями. В караулах их держим, чтобы никто не узнал историю войны, которую приказано называть отечественной. Я те секреты в Киеве охранял. И не только в Киеве. А кто-то ту же секретную книгу генерала Сандалова и книги других секретных мемуаристов охранял в Новосибирске, Риге, Таллине, Североморске и Уссурийске, в Арзамасе и Бухаре, в секретных библиотеках Вюнсдорфа и Лигницы, Хабаровска, Красноярска и Урюпинска. Это в какие же копеечки влетает нам хранение в секрете своей собственной истории?

А чекисты бдят. А чекисты высматривают: нет ли где утечки информации о войне, которой приказано гордиться. А чекисты вылавливают тех, кто замышляет открыть тайны самой справедливой в истории войны. И получают за бдительность боевые ордена. А ведь и чекистов надо кормить. Мясом. И не хуже, чем караульных собак. А то, не ровен час, чекистская бдительность притупится, и наш народ что-нибудь пронюхает про войну, которая отгремела полвека назад.

— 5 -

Сам бы я до такой крамолы ни за что не додумался. Но готовили меня не в простом учебном заведении, а в особом. И в самый первый день, на самой первой лекции, матерый полковник объяснил сразу все секреты ремесла: не верьте, говорил, тому, что вам назойливо демонстрируют, ищите то, что от вас прячут. И весь первый час он повторял, что нельзя верить тому, что демонстрируют. Весь второй час — что надо искать то, что от нас скрывают. А завершил так: «Найдете то, что скрывают, — не радуйтесь. Это может оказаться всего лишь вторым каскадом закрытия. Помните: хороший секрет закрывают в два каскада. Или в три».

А тут подвернулся тот самый случай. Мне всю мою, тогда еще короткую жизнь весьма назойливо демонстрировали светлую и чистую историю великой и священной войны. И вот выясняется, что другую историю той же войны от меня тщательно прятали. Я еще не открыл секретную книгу Сандалова, я еще не держал в руках секретных мемуаров других генералов и маршалов, но уже сообразил, что существуют две параллельные истории. И это две совершенно разные версии. Если бы они были одинаковыми, то зачем одну из них прятать?

Какая же из двух правильная? Видимо, та, которую охраняют. Если у нас есть золотое колечко, то мы, уходя из дома, его спрячем, а дверь на ключик запрем. Еще и собачку с цепи спустим, чтобы по двору бегала, хвостиком виляла. А если у нас цепочки и крестики алюминиевые, под золото крашеные, если наши бриллианты стеклянные, то мы об их сохранности не особенно беспокоимся. Так вот: то, что хранится за броневыми дверями, то и есть история войны, хотя, может быть, и не вся. А то, чем нас кормили Некричи, Маковские, Шолоховы, Озеровы и всякие прочие Стаднюки, короче — Главпур с Агитпропом, то историей не является. То — суррогат, эрзац, фальшь и подделка.

Тут надо и об официальных шеститомниках и двенадцатитомниках сказать: это то, что было приказано выпячивать. В этой же связи — и об отношении к тем тысячам томов военных мемуаров, которыми наши генералы и маршалы завалили библиотеки и книжные магазины. Какая им цена? Вот тот же генерал-полковник Л. М. Сандалов написал три хорошие книги о начале войны: «Трудные рубежи», «Пережитое», «На московском направлении». Но как прикажете относиться к этим книгам, если вы узнали, что, кроме трех, есть еще одна, секретная? В несекретных книгах генерал Сандалов гнет одну линию, а в секретной — другую. Как после этого прикажете его несекретным книгам верить?

Само наличие секретных мемуаров наводит на размышления о том, что не все в той великой войне чисто, и о том, что у наших генералов — уголовные повадки: толпе одни истории рассказывают, своим — другие. Как урки. Так у воров принято: для всех рассказывают чернуху, а своим рассказывают другую версию, зная, что из своего круга она не выйдет. И не важно — в своем кругу говорят всю правду или не всю, важно, что в своем кругу рассказывают не то, что всем.

— 6 -

Мемуары — штука интересная. Но документы войны интереснее. Как же к ним прорваться?

Наши вожди много десятилетий держали в секрете не только содержание архивов, но и способы проникновения в них. И только через 46 лет после германского вторжения, когда бушевала и на все лады воспевалась так называемая гласность, «Военно-исторический журнал» (1987. No 9. с. 87) наконец объяснил всем любителям способ проникновения к архивным документам времен войны: «К документам главных штабов и центральных управлений видов Вооруженных Сил, главных и центральных управлений, военных округов, округов ПВО и фронтов — с разрешения Начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР».

Видите, как все просто, — нужно пойти в Генеральный штаб: «Кто тут у вас Маршал Советского Союза Ахромеев?» Вам непременно дверь укажут. Стучитесь: «Здрасьте, мне бы по архивам поскрести, по сусекам помести…» И маршал Ахромеев (или кто там у них сегодня) вам тут же выпишет разрешение.

Правда, за этой простотой кроются две оговорочки и одна недоговорочка. «Военно-исторический журнал» разъяснил, что, во-первых, исследователь должен рыскать по архивам не по своему хотению, а «по направлению воинских частей, учреждений и государственных организаций». А какой, объясните мне, прок главе учреждения инициативу проявлять, на свою голову приключений искать, брать ответственность за ваши исторические изыскания в сферах, где изыскания вовсе не поощряются, а весьма решительно пресекаются?

А вторая оговорочка вот какая: «направляемый ими исследователь должен иметь справку о допуске к работе с секретными документами». Круг замкнут быстро и надежно: особо любопытным допуска к работе с секретными документами не дают, а тот, кому такой допуск дан, им дорожит, не высовывается и за разрешением к начальнику Генштаба никогда не попросится. Но если и попросится, если ему и откроют доступ, то и тогда никто результатов изысканий не узнает: поработал в архиве, любопытство свое удовлетворил — и помалкивай в соответствии с подпиской о неразглашении.