Книга Внедрение - Евгений Вышенков

Однако в согласованные и утвержденные планы вмешивалась Судьба. Ей плевать на планы и на народные мудрости. Ей не укажешь и не объявишь выговор. И поощрить ее тоже нельзя.

Судьба запустила свой сценарий 15 мая. В этот теплый солнечный денек Валерка пошел в гостиницу «Прибалтийская». Пошел по делу, а не «кофеи гонять». Ему надо было поговорить с переводчицами. Дело в том, что вокруг гостиниц и на Стрелке Васильевского острова резко участились случаи рывков сумок у иностранцев. Про карманные кражи никто уже даже и не говорил – не до того было. От переводчиц Штукин хотел немного: во-первых, попросить их, чтобы они убеждали интуристов не бегать из-за любого вырванного фотоаппарата в милицию, и, во-вторых, – сподвигнуть их к веерному способу собирания примет злодеев и их автомобилей. То есть – заметили кого-то, запомнили обрывок автомобильного номера – ну и позвонили ему, Штукину. Зачем же сразу с заявлением-то приходить? По мнению Валеры, его предложения были здравыми, и если им последовать, то всем бы было спокойнее и лучше. Потому что если все подряд регистрировать, то на верблюда можно стать похожим. Однако понят он не был. Может быть, потому что изначально выбрал неправильный, несколько игривый, тон разговора. Штукин-то настраивался на переводчиц в мини-юбках, а разговаривать ему пришлось с серьезными взрослыми женщинами, очень правильными и с гражданской позицией…

Валерка даже не разозлился. Ему было уже наплевать. Он очень устал от глупого разговора на разных языках, от нормальной правоты переводчиц, от своей ненормальной, но тоже правоты. Штукин пошел в бар гостиницы и взял себе чай, думая, что он дешевле кофе, но оказалось, что не дешевле. Валерка сел за столик и закурил. В баре никого не было, если не считать девушку, которая сидела через столик от него. У девушки была интересная, какая-то необычная внешность – очень светлые (и, похоже, не крашеные) волосы и огромные, тоже необычно светлые глаза. Девушка, не моргая, смотрела на него. Если бы ее внешность не была такой необычной, Штукин решил бы, что она пялится. Валерка оглянулся, убедился, что она не смотрит ни на кого за его спиной, и спокойно сказал:

– Привет.

– Привет, – ответила незнакомка и улыбнулась.

Опер немного смутился, потом подумал, что надо же с чего-то начинать разговор, раз оно так все складывается, и спросил:

– Вы так на меня смотрите… Мы что, знакомы?

– Нет, – покачала головой светловолосая. – Я никого не знаю в этом городе.

– О как! – хмыкнул Валера и несколько самоуверенно заявил: – Сейчас разберемся…

Он взял со стола свою чашку и двинулся к ней за столик, разлив по дороге чай. Присел, улыбнулся и начал обтирать пальцы о джинсы.

– Валера. – Он протянул незнакомке еще чуть влажную руку.

– Снежанна, – приветливо улыбнулась девушка. В ее речи еще слышался какой-то неуловимый акцент.

– Хорошее имя, – похвалил Штукин. – А вы приехали из?… М-м-м… А?

– Таллинна.

Снежанна не прекращала легко улыбаться. При этом она не сказала «ТаЛЛиННа», но все равно название города произнесла как-то не по-русски.

– Вы, Снежанна, кого-то ждете?

– Нет. Я же уже сказала – никого не знаю в этом городе.

– А… тогда… собственно…

– Вот, увидела вас и решила, что вы первый человек, с которым мне захотелось познакомиться и подружиться.

Валерка чуть было не поперхнулся чаем, а Снежанна как ни в чем не бывало продолжила, мягко перейдя на «ты»:

– У тебя хорошее лицо.

Штукин все-таки поперхнулся, откашлялся оторопело и выдохнул:

– Спасибо, конечно… Как-то неожиданно… А если я – злодей?

– Нет, – слегка качнула головой Снежанна. – Ты не злодей. Ты… другой. Но ты можешь… пойти не туда. Ты уже идешь не туда.

Валерка совсем обалдел и, наверное, поэтому брякнул такое, чего сам от себя никак не ожидал:

– Ты это… ведьма, что ли?

– Хорошо хоть, что не кикимора, – ушла от прямо поставленного вопроса Снежанна и засмеялась. Смех у нее был таким же бесцветным, как и глаза.

Штукин даже поежился. «А ведь с придурью девка-то… Но красивая…» – подумал он и начал нести какую-то околесицу про то, какой замечательный город Санкт-Петербург. Они долго болтали ни о чем, а потом вдруг Валера решил вернуться к тому, что его зацепило:

– Хорошо, допустим, я иду не туда… Допустим, я согласен идти в обратную сторону… А там что – медом намазано?

– Нет, – совсем не удивилась этому резкому переходу девушка. – Но там ты себя спасешь.

Штукин подумал, что вот сейчас она заговорит о вере, о душе, а он начнет иронизировать, поскольку говорить о религии по-другому не мог просто физически. Но Снежанна вдруг встала из-за столика:

– Сейчас буду спать… Я очень устала.

– Погодь, погодь, – забеспокоился Валера, отметив странное построение фразы – «буду спать» вместо «пойду спать». – А как же… э…э – дружить? Ты же сказала, что хотела со мной познакомиться и дружить?

– Да, – кивнула девушка. – Хочешь, встретимся завтра – здесь же. В шесть часов вечера.

– …После войны[2]– автоматически добавил Штукин, но Снежанна не поняла юмора:

– Почему после войны?

– Да нет, это я так… Фильм такой был советский. Вы в Эстонии уже, наверное, забыли… Ты запиши мой телефон мобильный на всякий случай.

– Говори, я запомню.

Валерка продиктовал семь цифр, Снежанна кивнула и ушла. Походка у нее была легкой, фигура под ярким, почти пляжным платьем угадывалась – очень даже… Но даже в походке девушки была какая-то странность, что-то неестественное. Будто она под гипнозом шла или в трансе… «Чертовщина какая-то! – сердито мотнул головой Штукин. – Просто я устал, перегрелся патефончик… Вот и кажется уже… Еще немного и поверю в сглаз, порчу и энергетические хвосты…»

Валера встал и двинул было к выходу, но на него буквально налетел старый знакомый – Ося, тот самый Ося из квартиры, где злодействовали Крендель с Сибиряком. Ося был просто в лучезарном настроении, улыбался и радовался, как ребенок. Повод для радости у него был самый что ни на есть законный – его только что выпустили на подписку о невыезде после двух суток задержания. Поскольку выпустили его не за взятку (с его-то биографией!), Ося понимал, что уголовное дело «хрюкнет». Хрен бы его отпустили, если бы в деле хоть что-то было, кроме заявы от терпилы. Увидев Штукина, Ося еще больше обрадовался и бросился к оперу обниматься.

– Валерка! Как кривая преступности? Много ли «звездочек» намалевал на фюзеляже?[3]Все братву щемишь, гвардии красноармеец?