Книга Фарш Мендельсона - Анастасия Монастырская

— Ты, Эфка, главное не плачь. Жизнь со мной, конечно, не облагораживает, но зато закаляет, — разливался он соловьем в ближайшей распивочной, приняв на грудь двести грамм «беленькой». — После меня у тебя с любым мужиком дело на лад пойдет. Гарантия!

Я обиделась:

— Значит, ты у нас как экспериментальная модель: налаживаешь чувствительный женский организм, а после сваливаешь, так?

— Ага! Умная ты у меня баба, не пойму, и зачем я с тобой развелся? — пригорюнился он на секунду. Но проглотив еще сто грамм, вдруг воспрянул духом: — Слушай, а, давай, как в старые добрые времена опять начнем встречаться. В кино ходить, по выходным в постели кувыркаться. Глядишь, и я опять на тебе женись.

Ну уж нет! Столь перспективное предложение Иванова пришлось вежливо, но твердо отклонить. Тем более что дома томились его ближайшие родственники — дедушка Карл и бабушка Клара, оставленные мне бывшим мужем на постоянное попечение. Вообще в выражении «бывший» есть что-то непристойное: еще вчера ты с этим человеком делила крышу, постель и санузел, сегодня ты с огромным облегчением выбрасываешь общие воспоминания на помойку. И не дай бог, кому-нибудь эти воспоминания реанимировать. Есть женщины, которые после развода не могут слышать имени своего экс-супруга. Моя приятельница Лялька, разведясь с мужем Олегом, вычеркнула из круга своих знакомых всех мужчин с таким же именем. А потом была вынуждена сменить работу, потому как ее нового босса звали так же, как и бывшего супруга. Босс пытался удержать ценного сотрудника, соблазнял заграничными командировками и ежемесячными премиями, но Лялька уперлась: уйду и все. Без объяснений. Теперь, кстати, очень о том решении жалеет. Найти в наши дни хорошую работу не так уж и просто. А уж найти хорошего начальника и вовсе нереально. Такой, чтобы зарплату, и заграничные командировки, и ежемесячные премии.

Мужчины в вопросе имен, напротив, проявляют завидное постоянство: знаю нескольких российских мачо с брюшками, у которых жен зовут одинаково. Как-то я даже поинтересовалась: зачем? Ответ лежал на поверхности: чтоб не путаться. Некоторые поступают еще проще: придумываю ласковое прозвище (рыбка, солнышко, котенок) и награждают им каждую последующую пассию, вне зависимости от того, жена она ли любовница. Посмотришь иногда на котенка весом в центнер и диву даешься: мужская душа — потемки.

Ну да, я отвлеклась. Вернемся к Иванову. В следующий раз мы повстречались, когда я была замужем за Петькой Петровым, а Ванька находился в очередном поиске смысла жизни. Если быть совсем точной, он искал сокровища, о чем хвастался каждому встречному. Я также не стала исключением.

— Эфка! Ты баба умная, поэтому беру тебя в дело! — Иванов развернул замусоленную карту и показал на кривые красные кресты, расставленные по всему Невскому проспекту, отчего главная городская магистраль выглядела довольно специфично.

— И кто это у нас вдоль дороги с косами стоит?

— Опять смеешься, змея! Ты только вглядись: это же места предполагаемых сокровищ. Видишь сколько их? Масса! Когда белогвардейская контра бежала из города, она прятала деньги и ценности в стенах своих квартир. Поняла?

Чего уж тут не понять? В Петербурге время от времени появляются подобные кладоискатели. Под разными предлогами они проникают в старые квартиры, в стенах которых якобы скрываются невиданные сокровища. Однако найти ценности суждено лишь единицам. На своей памяти знаю только два таких случая: сверток с золотыми монетами в нише стены и шкатулку с драгоценностями в старой печке с изразцами. Все это торжественно передали в фонд государства. Хотя, скорей всего, в природе встречаются и более удачливые кладоискатели, предпочитающие не распространяться о своих находках.

— Откуда сведения, Иванов?

— Как откуда? Из архивов. Я полгода над этим планом работал. Все газеты прошерстил.

Как ребенок, ей-богу! Если у нас кто и верил печатному слову, так это Иванов. Не менее десяти изданий по подписке, еще столько же покупал в газетных киосках. Особенно Ванька любил «желтую» прессу, которую прочитывал от корки до корки. Наиболее понравившиеся публикации вклеивал в большую бухгалтерскую тетрадь. Затем анализировал прочитанное. За годы подобной работы с источниками у него скопилось около двух сотен таких тетрадей: факт, раздражавший меня безмерно. Выбрасывать накопленное «богатство» Иванов запрещал под страхом смертной казни. Полученную информацию применял на практике. Помнится, был период, когда Ванька искал вампиров, оборотней, золото партии и вот теперь переключился на фамильные бриллианты.

Присоединиться к охотникам за истинно петербургскими сокровищами Ванька уговаривал меня долго. Целых двадцать минут. Но и это лестное предложения я, подумав, отвергла. Врываться в квартиры мирных граждан с вопросом: «Вы не против, если мы тут у вас стеночку по кирпичикам разберем, а затем обратно ее сложим?» — затея не для меня. На том и расстались: я побежала к тоскующему без любви и обеда Петрову, он отправился на поиски клада. При этом не забыл взять у меня денег в долг. На технические расходы. Долг, кстати сказать, он так и не вернул.

Когда я рассталась с Петровым и увлеклась Сидоровым, Ванька пришел к нам в гости: поцеловал бабулю; пожал руку деду; познакомился с тетей Соней и дядей Фимой (наследство, доставшееся от супруга номер два):

— Нормально живете! — изрек он, оглядывая нашу комнатушку в коммунальной квартире. — Чистенько, уютно. Вижу, Эфа, что два брака пошли тебе на пользу. По крайней мере, убирать места общего пользования ты уже умеешь (вот сволочь!). А я скоро уезжаю. И, наверное. Навсегда.

— Никогда не говори никогда, навсегда и быть может, — фыркнула я. Известие меня не очень огорчило: одним мужиком в моей жизни станет меньше. А вот его родичи не на шутку расстроились:

— Куда уезжаешь, Ванечка? — вскинулись старички.

— В Канаду. Всю жизнь мечтал попробовать кленовый сироп и праздновать день святого Патрика.

— Стоит ради этого уезжать, — пробормотала я, выжимая грязную половую тряпку в грязное же ведро. — У нас кленов — завались. Собери листьев, свари сироп и наслаждайся жизнью хоть все 365 дней в году… То же касается дня святого Патрика: кто тебе мешает праздновать здесь? Выкраси лицо зеленкой и отправляйся в ближайший пивной бар. Какие проблемы?

— Наконец я понял, почему с тобой развелся! — торжествующе заявил Ванька, прошлепав по вымытому полу грязными ботинками. — В тебе нет романтики. А человек без романтики — мертв. Это еще Ницше говорил.

— Не клевещи на классика. Такого он не говорил, — пропыхтела я, заново драя пол. — Про человека, который животное, говорил. А про романтику нет.

— Может, и не говорил, — на удивление покорно согласился Иванов. — Зато о женщинах он всегда отзывался крайне негативно. Женщина — существо приземленное, не способное оценить чувственные порывы и романтические настроения истинного мужчины.

— Кто бы говорил! Истинный мужчина, надо полагать, это ты? А приземленное существо — я?

— Зачем воспринимать приведенный афоризм столь буквально?