Книга Колдунья-беглянка - Александр Бушков

И у нее мелькнуло подозрение, от которого стало и больно, итошно: а что, если и он тоже замешан?

Когда хозяин заговорил, в его голосе явственно читалисьнеприятно задевшие Ольгу покровительственные нотки. Таким тоном беседуют снесмышлеными детьми:

– Милый, дорогой Олег Петрович… Я отношусь к вам ссимпатией и самым искренним расположением, поверьте… Слово чести, я считаю васдругом… Но, тысячу раз простите, с вами сыграла злую шутку ваша молодость. Инезнание столичного общества. Повторяю, я нисколько не сомневаюсь, что кто-товам действительно все это говорил. Но напрасно вы отнеслись к этому таксерьезно…

– Но позвольте!

– Прошу вас, дайте мне закончить, – сказал АлексейСергеевич с тем же, уже невыносимым превосходством. – Вы просто-напростовпервые с этим столкнулись, оттого и решили, что ухватили нить настоящегозаговора. Увы, мой друг, увы… Подобная болтовня – всего-навсего дурацкая мода,игра с целью придать себе значительность, не имеющая под собой реальной почвы.Самое уморительное, что «заговоры» эти как бы существуют на самом деле. Ноименно что – как бы. Я полагаюсь на вашу честь и потому доверю кое-какиесекреты, известные мне по службе – разумеется, без имен и подробностей. Таквот, уже добрых два десятка лет, после возвращения армии из походов противпокойного Бонапарта, в гвардии, в армии, среди статской образованной молодежине прекращается известное брожение. В Европе наши победители столкнулись стайными обществами, всевозможными заговорщиками – и переняли это как игру.Произносятся громкие речи против самодержавия, во славу свободы на европейскийманер – как будто в Европе есть эта самая свобода! – звучат даже разговорыо мятеже, о цареубийстве, но принять это за чистую монету может лишь, еще разпростите великодушно, неискушенный молодой провинциал, впервые с этойувлекательной игрой столкнувшийся. Но я-то в силу должности прекрасно знаю всюдолгую, но совершенно бесплодную историю череды этих тайных обществ,карбонарских союзов и прочих комплотов… Я вас уверяю, всякий раз делоограничивалось пустым сотрясением воздуха. К действиям никто так и не перешел.Одна болтовня, за которую нет нужды преследовать. Сменилось несколько поколений«грозных заговорщиков». По достижении определенного возраста и чинов людипокидают эти «общества». Им на смену приходят другие, их сменяют третьи, и всепродолжается на прежний манер: бесцельное сотрясение воздуха. Когда-то юныебарышни – да и зрелые дамы – буквально обмирали в сладком ужасе, общаясь со«страшными заговорщиками», – но прекрасный пол давненько уже потерял к нимвсякий интерес… «Общества» тем не менее существуют – как магнитом, притягиваютлюдей определенного типа: хвастунов, фантазеров, любителей пустить пыль вглаза, придать себе значимости… Я не сомневаюсь, что вам, корнет, как раз иразвел турусы на колесах один из подобных беззастенчивых субъектов. Открою ещеодин секрет: еще предшественники того учреждения, в котором я имею честьслужить, пристально наблюдали за этими союзами, обществами и «тайнымиорденами». На всякий случай, знаете ли. Мало ли как может обернуться: не дайбог, отыщутся типусы, решившие перейти от слов к делу. Но за тридцать почти леттак ни разу и не сыскалось тех, кто пошел бы далее пустой болтовни. А потомуболтунов и не трогают: у нас в Российской империи за одни только словеса никогоне преследуют, мы, слава богу, не Англия.

– Но покушение…

– Дорогой корнет, повторяю, кто-то над вами прежестокоподшутил. Пускал пыль в глаза. Нас, старых петербуржцев, на мякине непроведешь, мы-то, да и отцы наши, насмотрелись и наслушались достаточно, чтобыне относиться к этим болтунам серьезно. А вот вы, наивный провинциал, приняливсе за чистую монету. Перед молодыми приезжими – особенно перед барышнями – онии фанфаронят…

– Но позвольте… – сказала Ольга врастерянности. – У меня самые достоверные сведения…

– У вас лишь пустые россказни, – отеческим тономпоправил ее Алексей Сергеевич. – И не более того. Тот, с кем вы имелинеосторожность общаться, даже не позаботился и о тени правдоподобия. Нет людей,более далеких от «заговорщиков», нежели камергер Вязинский и полковник Кестель.Согласен, оба они достаточно неприятные личности: карьеристы, себялюбцы,сухари… но чересчур трезвы и прагматичны, чтобы терять время на общение сболтунами. То же касается и остальных названных вами людей – они, всенаперечет, в связях с нашими доморощенными «якобинцами» никогда не были замечены.И уж ни в какие ворота не лезет уверение, будто Вистенгоф готов совершитьпокушение на императора. Полковник Вистенгоф слишком на виду, его образ мыслей,связи, вся его жизнь прекрасно известны. Этот ваш таинственный шутник, кстати,перегнул палку. Болтать такое о Вязинском и Кестеле – определенно дурной вкус.Ну, а утверждение будто Вистенгоф – будущий цареубийца, вообще выходит за рамкипорядочности. Я бы вам посоветовал, корнет, немедленно прекратить знакомство сэтим вашим «разоблачителем». Его болтовня весьма дурно пахнет, рано или поздноу него будут неприятности, если тем, на кого он возводит напраслину, все станетизвестно…

– И что же мне делать?

– Поскорее научиться отличать правду от шутки. И рватьотношения с теми, кто несет подобную околесицу…

– Значит, вы не верите?

– Нисколько, – с виноватой улыбкой, но твердосказал Алексей Сергеевич. – Ваш провинциализм и юношеская доверчивостьсыграли с вами злую шутку. Впредь относитесь к петербургским болтунамосторожнее и критичнее.

Ольга открыла было рот… но не произнесла ни слова. Поняла,что больше ей сказать нечего. Если корнет заявит, что обладает колдовскимиспособностями, с помощью коих и проник на самом деле в тайну, есть опасения,что Алексей Сергеевич в искренней заботе о приятеле кликнет докторов поумственным хворям. Как почти любой просвещенный и образованный человек на егоместе, не склонный верить «мужицким суеверным россказням». А если открыться,что Олег и Ольга – одно и то же лицо? Благо доказать это со всейопределенностью нетрудно… И продемонстрировать ему кое-что, чтобы убедилсянаглядно…

Очень быстро она отказалась от этой идеи. Во-первых,страшили непредсказуемые последствия. Во-вторых, она уже успела более-менееузнать человека, с которым оказалась в одной постели. Об заклад биться можно,что он проявит себя твердокаменным материалистом, не верящим в иной мир, и,вернее всего, решит, что сошел с ума, что его посетили видения сгаллюцинациями… Корнет, ваша карта бита… Тупик. Больше идти не к кому.

– Ну что же, Алексей Сергеевич, – сказала она,медленно вставая. – Спасибо, что выслушали. Впредь обещаю бытьосмотрительнее в знакомствах и критичнее в суждениях…

– Олег Петрович, дорогой! – воскликнул хозяин сискренним дружелюбием. – Я бы не хотел, чтобы вы уходили с тяжелымсердцем… Шампанского, быть может?

– Не стоит, – грустно сказала Ольга. – Я вамвесьма благодарен за урок житейской мудрости, разрешите откланяться.

Она и сама не помнила, как прошествовала мимо Семена, каквышла из дома – в какой-то момент она осознала, что стоит, опершись на высокиеперила, бездумно глядя на спокойную, почти стоячую воду канала. И с величайшимтрудом удерживается, чтобы не заплакать, – все же в иных случаях женскаянатура берет свое, слезы так и наворачиваются на глаза…