Книга Охотник за смертью. Война - Саймон Грин

Подошла Хэйзел с бокалом в руке. Казалось, бледно-голубая жидкость пытается выбраться из бокала. Хэйзел опустилась в кресло напротив и устроилась поудобнее. Она ценила комфорт в большом и в малом в основном потому, что в ее жизни его было немного. Она набрала полный рот своего пойла, сморщилась, но все равно проглотила. Хэйзел никогда не верила в способность выпивки взять над ней верх. Это было делом принципа. Когда она впервые это ему объяснила, Оуэну пришлось подавить улыбку – он понятия не имел, что у Хэйзел вообще есть принципы. Конечно, у него хватило ума не сказать этого вслух.

– Какова на вкус эта мерзость на этот раз? – спросил он дружелюбно.

– Поверь мне, – сказала Хэйзел, – лучше этого не знать. То, что я это пью, лишь признак того, как неимоверно мне все надоело. Сколько нам еще до посадки?

– Теперь уже скоро. Ждешь не дождешься снова побывать в старых местах?

– На самом деле нет. Мистпорт опасен, коварен и чертовски холоден. Я знавала бешеных крыс с геморроем, которые были дружелюбнее среднего обитателя твоего Миста. Не понимаю, как я позволила Подполью уговорить меня вернуться в эту чертову дыру.

Оуэн пожал плечами.

– Не мы, так кто? Кто-то должен представлять Подполье в Совете Мистпорта, а мы знаем тамошние дела лучше всех, кто оказался под рукой. Взбодрись – на этот раз все не будет так плохо, может быть. Мы сейчас куда сильнее, чем в прошлый раз.

Хэйзел нахмурилась.

– Ага. Вот еще о чем я хотела с тобой поговорить. Когда эта голограмма Кровопийцы собиралась разобрать меня на части у себя в лаборатории, ты достал его через световые годы и разорвал на мелкие кусочки, только подумав об этом. Я не знала за тобой такой силы. У меня ее нет.

– Я тоже не думал, что у меня она есть, пока она мне не понадобилась. Безумный Лабиринт изменил нас сильнее, чем мы думали. Теперь мы другие.

– Мне это не нравится. И на чем кончатся эти изменения? Остаемся ли мы все еще людьми? Или мы кончим, как хэйдены, так далеко уйдя от начала, что могли бы с тем же успехом быть пришельцами?

Оуэн снова пожал плечами.

– Мои догадки не лучше твоих. Думаю, мы настолько люди, насколько хотим быть. Наша человечность заключена не в том, что мы делаем, а в том, зачем мы это делаем. Кроме того, я не уверен, что все наши способности устойчивы до такой степени. Кажется, они то появляются, то исчезают. Есть связь между нами, ментальная связь между всеми нами, прошедшими Лабиринт. Но она исчезала, когда мы расставались и шли каждый своей дорогой. Сейчас я даже не чувствую тебя на этой связи. А ты меня ощущаешь мысленно?

– Нет, – сказала Хэйзел. – Пока что нет.

– Это может быть моя вина, – прожужжал ему в ухо Озимандиус. – Быть может, мое присутствие нарушает ваше согласие.

– Заткнись, Оз, – мысленно произнес Оуэн. – Ты мертв. Я тебя уничтожил.

– Принимаешь желаемое за действительное. Нет, Оуэн, я все еще с тобой, чтобы наставлять тебя и вести через трудности жизни.

– Единственная у меня трудность – это гудящий мне в ухо мертвый ИР. Если бы был у меня знакомый приличный кибердруид, он бы тебя изгнал. Кем бы или чем бы ты ни был, мне не нужна твоя помощь. Я прекрасно справлюсь сам.

– Прошу прощения за неалгебраические выражения, но ты неблагодарный маленький сопляк. Если бы не я, ты бы ни за что не выбрался с Виримонда живым, когда твоя собственная охрана стала охотиться за твоей оцененной головой. Твоя беда в том, что ты меня не ценишь. Ну вот и присмотри немного сам за собой. А я буду обижаться.

Хэйзел ненавязчиво разглядывала Оуэна. Он опять успокоился, его взгляд блуждал где-то далеко. Такое случалось с ним время от времени, и это никогда не переставало ее раздражать. Хотя она и знала, что в их невольном партнерстве он играет роль мыслителя. Сама Хэйзел верила в силу прямых действий, предпочтительно мечом или пистолетом. Сначала порубить врагов, а потом заботиться о последствиях. Если вообще о них заботиться. Интересно, что бы подумал Оуэн, если бы знал, что она опять принимает Кровь?

Кровь. Самый прилипчивый, самый разрушительный Наркотик из всех, известных человечеству. Он пошел от Вампиров, одной из самых неудачных попыток Империи в изготовлении солдат-террористов. В их жилах текла синтетическая Кровь, от которой они становились сильнее и быстрее человека, становились практически непобедимыми. И всего несколько капель Крови могли дать те же ощущения обычному человеку – на время. Кровь обостряла чувства и давала уверенность, а сейчас Хэйзел это было нужно как никогда. Когда-то на Мисте она уже сидела на этой дряни. Ей удалось бросить, хотя отвыкание чуть ее не убило. Но с тех пор многое в ней изменилось, и мало что из этих изменений ей нравилось.

Ее никогда не манила жизнь повстанца. Все, чего она хотела, – это комфортной жизни без голода и опасностей. Счастливее всего она была бы в роли мошенницы, выдуривающей у пиявок неправедно нажитое богатство и исчезающей в ночи раньше, чем они поймут, как их раздели. Хэйзел всегда дралась только за деньги, за наличняк в руке, и ни на кого, кроме себя, не полагалась. А теперь она стала одной из центральных фигур нового Восстания, мишенью для всех охотников за скальпами и наемных убийц в Империи; ее спрашивали о ее мыслях и соображениях по вопросам, в которых она не понимала ни черта или еще меньше. Впервые в жизни от каждого ее поступка или решения зависели жизни и будущее миллиардов людей. Теперь все, что она делала или не делала, имело огромные последствия, и выдерживать груз этой ответственности было невыносимо. Она не могла есть, не могла спать, не могла сдержать дрожь в руках. И она снова начала принимать Кровь. Только по капле, от случая к случаю, когда это было нужно. Хейдены только счастливы были дать ей столько Крови, сколько она хотела. Она не спрашивала, где они ее достают. А сейчас она возвращалась на Мист, где Крови было море разливанное.

Она не хотела втягиваться по новой. Не хотела снова садиться на плазму, чтобы думать только о Крови и хотеть только ее – медленно убивающей Крови. Она восставала против всего, имеющего над ней власть. Однажды она уже победила Кровь; теперь она сможет сделать это снова. В конце концов, ей нужна только капля, и то время от времени. Только самая малость, чтобы справляться с трудностями. Хэйзел посмотрела на Оуэна и сжала губы. Она знала, почему разрушилась их ментальная связь. Тут вмешалась Кровь, которая их разделила. Но этого Хэйзел сказать не могла. Он бы просто не понял.

Внезапно открылась дверь, и в кают-компанию вошли повстанцы, соратники Оуэна и Хэйзел в этом задании, как всегда, подчеркнуто друг с другом не разговаривая. Новый Джек Рэндом, или Молодой Джек, как мысленно называл его Оуэн, был высок, мускулист и чертовски красив со своими темными волосами до плеч, будто только что завитыми. При одном взгляде на него Оуэн уже чувствовал собственное несовершенство. Серебристые с золотом боевые доспехи сидели на Джеке так, будто он в них родился. От Рэндома исходило излучение силы, мудрости, уверенности и сострадания. Прирожденный лидер, харизматический воин, легендарный герой, а все вместе – чуть слишком. Он возник ниоткуда именно тогда, когда был особенно нужен Восстанию. И Оуэн ему ни на грош не доверял.