Книга Табу - Кейси Хилл

Она больше года старательно отметала мысли о сестре и уже не видела ее во сне, что было хорошим признаком. По крайней мере ее американский психоаналитик доктор Кэйл был бы ею доволен. Он считал, что чем меньше она будет вспоминать о Джесс и видеть ее в своих снах и грезах, тем лучше.

Потому что постоянные воспоминания о сестре и о «том деле» ни к чему хорошему не приведут. Возможно, доктор Кэйл оспорил бы это, но истина заключалась в том, что видения и мысли такого рода оказывали глубокое воздействие на Рейли и сказывались буквально на всем, что она делала и над чем размышляла. Впрочем, доктор Кэйл не отрицал факт, что если бы не ситуация с Джесс, то Рейли, весьма возможно, избрала бы совершенно иной жизненный путь. Но он психоаналитик, а значит, должен говорить подобные вещи.

Итак, мысли Рейли, замкнув своего рода магический круг, вернулись наконец к реальности, а именно: к не слишком комфортной и ухоженной дублинской квартире, где она находилась в темноте ночи. Размышления полностью перебили сон, и Рейли, выбравшись из постели, отправилась в ванную.

Но стоило ей включить свет и взглянуть на себя в зеркало, как с губ непроизвольно сорвался приглушенный испуганный вскрик. Левую щеку пересекал алый шрам. Она тут же принялась яростно тереть его, стремясь любой ценой избавиться от шрама, и лишь в следующую секунду поняла, что это всего-навсего след от подушки и пройдет сам собой. Впрочем, ее облик и так оптимизма не внушал. Глаза походили на два тусклых стеклышка, веки припухли от недосыпа, волосы торчали в разные стороны. Более того, за последнее время они здорово отросли, причем как-то неровно, и отчаянно нуждались в стрижке. С другой стороны, если вымыть голову и как следует причесаться, то до поры до времени сойдет и так, подумала Рейли, становясь под тугие струи душа.

Несколькими минутами позже она вышла из ванной и, завернувшись в полотенце, прошлепала босыми ногами на кухню. По крайней мере так называл это помещение улыбчивый парень-риелтор, выступавший в качестве посредника при найме квартиры. Что касается Рейли, то, по ее мнению, означенный закуток больше походил на чулан для швабры. Но, судя по всему, в этом городе за тысячу долларов в месяц можно получить квартиру только с такой кухней, к которой, впрочем, прилагались «жилое пространство современной планировки, не перегороженное стенами», и «очень уютная спаленка».

«Ну… если вы считаете гробы уютными…» — хотела было сказать риелтору Рейли, но вовремя прикусила язык. В конце концов это жилище выглядело более привлекательно, чем те, что ей показывали раньше; кроме того, надо же было где-нибудь жить. Гостиничные счета безостановочно росли и скоро достигли такой суммы, что работодатели Рейли стали демонстрировать недовольство по этому поводу.

Честно говоря, Дублин ее шокировал. Нет, пожалуй, это надо толковать шире — ее шокировала Ирландия в целом. Дома, в Калифорнии, отец любил рассказывать ей с сестрой истории о родине предков, где он появился на свет. Большей частью эти истории напоминали волшебные сказки. Если верить отцу, это был край с густыми непроходимыми лесами, прекрасными изумрудными долинами и доброжелательным, приветливым народом. Рейли никогда не надоедало слушать рассказы о детстве Майка Стила до эмиграции его семьи в Калифорнию.

Однако когда Рейли четыре месяца назад приехала в эту страну, ей не понадобилось много времени, чтобы понять: созданные воображением отца идиллические картины Ирландии никак не соотносятся с Дублином, где она оказалась.

Вместо неторопливых, беззаботных аборигенов, о которых повествовал отец, Рейли пришлось иметь дело с уверенными, хорошо образованными людьми, обладавшими большими амбициями и активно воплощавшими свои планы в жизнь, несмотря на то что Ирландия, как и другие страны мира, пострадала от недавнего финансового кризиса и в стране насчитывалось множество безработных.

Хотя Рейли с самого начала не считала работу в Ирландии легкой прогулкой, ее поразило число серьезных преступлений, ежегодно совершаемых в этой небольшой стране, особенно если учесть малое количество населения.

Приготовив кофе, Рейли сосредоточилась на событиях начинающегося дня. Хотя стрелки часов показывали уже семь тридцать утра, на улице была непроглядная темень. В дни, подобные этому, она скучала по солнечному Сан-Франциско, по розовым восходам над заливом.

Прикрыв на минуту глаза, Рейли вызвала в воображении вид, открывавшийся с мола, где она обычно парковала машину. Перед ее мысленным взором предстал изящный изгиб береговой линии, белая пенная кромка прибоя, темнозеленая масса морской воды, цвет которой так ей нравился, и приветственные взмахи белых панам и бейсболок, когда она, переодевшись в костюм для серфинга, снимала с крыши автомобиля привязанный к багажной раме серфер.

По контрасту с солнечным Сан-Франциско зима в Ирландии казалась Рейли тусклой и унылой, нагоняющей тоску. Поначалу Рейли даже не могла понять, как люди поднимаются здесь по утрам с постели, не говоря уже о том, где находят энергию, чтобы много и тяжело работать в течение бесконечного мрачно-серого трудового дня. И все же, несмотря на нехватку солнца, Ирландия стала для Рейли домом, а через шестнадцать недель пребывания на этой земле она почувствовала, что постепенно начинает к ней привыкать.

Впрочем, времени, чтобы гулять по сереньким улицам под холодным дождем, у нее оставалось совсем не много. Практически с самого приезда в Дублин она была прикована к своей лаборатории, что представлялось ей не таким уж плохим делом. Прежде всего потому, что все лаборатории на свете в той или иной степени похожи друг на друга, и здесь она чувствовала себя почти как дома.

— Возможно, вы подсознательно рассматриваете ее как единственное место, находящееся у вас под контролем? — поинтересовался как-то раз доктор Кэйл, и в этом смысле, вероятно, был близок к истине. По крайней мере в лаборатории Рейли находилась в окружении знакомого оборудования и сотрудников, готовых по первому ее слову заняться необходимыми изысканиями, и поэтому пребывала в состоянии душевного равновесия.

Во всяком случае, пока находилась там.

Рейли вздрогнула и, зябко поведя плечами, вылила в раковину остатки кофе, после чего вернулась в похожую на гроб спальню, где начала приводить себя в порядок, готовясь к рабочему дню.

Просто, по-спартански обставленный офис освещался двумя рядами флуоресцентных ламп, бросавших пронзительно-яркий свет на длинный стол. Рейли разложила на столе пакеты и пакетики с вещественными доказательствами и стала наблюдать за сотрудниками, входившими в комнату с кофейными чашками и блокнотами в руках. Отталкивая друг друга, они словно школьники наперегонки устремились к лучшим местам, расселись наконец вокруг стола и выжидающе уставились на Рейли.

— Итак, что тут у нас имеется? — задала риторический вопрос Рейли, обозревая лежавшие перед ней упакованные в полиэтилен и снабженные бирками предметы. Среди прочего здесь находилась испачканная кровью футболка, разбитый пивной бокал, недоеденный гамбургер и несколько ломтиков жареной картошки, вернее — чипсов, как этот продукт именовался в инвентарном списке.