Книга Бассейн в гареме - Наталья Александрова

«Ничего, – подумал Василий, – помучайся немножко!Мать дольше мучилась, заснуть не могла без укола».

Он вспомнил три месяца бесконечных мучений, запах больнойумирающей плоти, ампулы на блюдечке. Из больницы мать выписали, когда поняли,что она безнадежна. Дядя давал какие-то деньги, этими деньгами оплачивалимедсестру, которая приходила колоть наркотик, без него боль была нестерпимой,но ни на что большее денег не хватало…

Василий скользнул взглядом по плотному голубому конверту,взял его в руки, задвинул последний ящик и отошел от стола. Конверт былзаклеен, невозможно было определить на ощупь, что в нем находится.

– Вася! Васенька! Почему ты не идешь? – донессяслабеющий голос старика.

Василий машинально сунул конверт в карман и, движимый трудноопределимым чувством, вернулся на кухню. Дядя полулежал в кресле, руки егобезвольно свисали с подлокотников, лицо стало совершенно серым, а губыприобрели странный синеватый оттенок. Такими же были губы матери перед самойсмертью.

«Ты легко отделаешься, – подумал племянник, –всего каких-нибудь полчаса. Это легкая смерть. Мать умирала три месяца».

– Где… – еле слышно прошептал старик, – где…лекарство?

– Я его не нашел, – ответил Василий спокойно,глядя ему прямо в глаза.

– За что? – проговорил Антон Филаретович сужасом. – За что? – И взгляд его остекленел, челюсть отвисла, по телупробежала чуть заметная судорога, и старый коллекционер умер, не получив ответана свой последний вопрос.

Василий отшатнулся, будто его ударили. Он едва не заплакал ис трудом заставил себя отвести глаза от мертвого дядиного лица. В следующуюсекунду им овладела нездоровая суетливая деловитость. Оглядевшись вокруг, онпод воздействием неожиданного импульса схватил японскую чашку, завернул ее вшелковый платок и спрятал в карман. Собрался было стереть отпечатки пальцев, нотут же охладел к этой идее – он часто бывал у дяди и почему бы здесь не бытьего отпечаткам, скорее их отсутствие может показаться подозрительным.

Разумнее всего было бы сейчас вызвать «неотложку» идождаться ее, но он не мог действовать разумно, ему страшно было оставатьсявозле трупа, да и не смог бы правильно себя вести с врачом, слишком былвзвинчен…

Он пометался еще по квартире и наконец, увидев на гвоздевозле двери связку ключей, решил уйти не был здесь сегодня, ничего не знает,совершенно ни при чем.

Выскользнул из квартиры, запер дверь на три замка. Ксчастью, никого не встретил на лестнице, чуть не бегом добрался до Фонтанки и,оглядевшись по сторонам, бросил ключи с моста в темную маслянистую воду.

* * *

– Сеня, волоки еще пива! – крикнул через плечоМуса и, развернувшись к компании, закончил байку: – Нет, блин, это мы васприветствуем на борту нашего самолета!

Рыжеволосая дебелая Оксана вульгарно захохотала, нарочнотряся белыми пышными телесами. Она бесстыдно развалилась на деревянной скамье,переводя развратные зеленые глаза с одного мужчины на другого. Женя, худощаваятемноглазая шатенка, с нарочитой стыдливостью куталась в простыню, сидела,потупив глазки, смеялась тихо, деликатно – такой уж у нее стиль. Надо сказать,на Гошу она действовала сильнее, чем вульгарная Оксана, известно ведь, что вженщине должна быть загадка. Даже в шлюхе.

Георгий Сергеевич Фиолетов, для хороших знакомых Гоша,впервые в жизни был в бане с девочками. Его пригласил давний знакомый Анд-рюшаШмыгун, сокращенно Джек, тип несколько скользкий и несколько темный, нообаятельный и денежный. Знакомы они были с детства – раньше жили в одном дворе,а не так давно случайно столкнулись в автомастерской, где Гоша в который разчинил свою раздолбанную «восьмерку». Конечно, сотруднику Эрмитажа, такому, какГоша, подобного рода купеческие развлечения не по карману, и когда Джек позвалего, Гоша поморщился и сказал, что бабы ему осточертели, Джек понимающеухмыльнулся и пояснил:

– Халява, сэр! Один большой человек гуляет, обмываетуспешную сделку. А он уважает умных людей… Вот ты у нас за умного исойдешь! – Джек захохотал собственной, как ему показалось, удачной шутке.

Большой человек оказался маленьким кривоногим татарином поимени Муса с обвислыми усами и колючими холодными глазами. Он непрерывнорассказывал анекдоты, сам почти не смеялся, но внимательно и с интересомнаблюдал, как смеются другие. Гошу упорно называл профессором и обращался кнему чрезвычайно вежливо. Взвинченному непривычной обстановкой, выпивкой иженщинами Гоше льстила эта уважительность. Он хотел казаться значительным,важным, причастным к каким-то тайнам.

Оксана, преувеличенно громко смеясь, вскочила со скамьи,тряся задом, пробежала к бассейну и бултыхнулась в него, обдав компаниюбрызгами. Гоша, перехватив Женин презрительный взгляд, улыбнулся ей однимиглазами. Женя подсела к нему поближе, пригнулась, коснувшись грудью,проворковала в самое ухо:

– Ты правда профессор? Я думала, они все старые, а тымолодой и симпатичный!

Гошу бросило в жар, он облизнул губы и пробормотал:

– Ну не совсем профессор, я кандидат вообще-то… ВЭрмитаже работаю…

– Как интересно! – Женя придвинулась еще ближе,простыня ненавязчиво сползла с плеча, открыв маленькую смуглую грудь.

Появился Сеня с новым ящиком «Хейникена», Муса вынул изскладок простыни пистолет и ловко, краешком ствола, сорвал крышки с несколькихбутылок. Джек нырнул за Оксаной в бассейн, и оттуда послышалось довольноеповизгивание. Муса протянул Гоше открытую бутылку и с интересом спросил:

– А что, каждая картина в Эрмитаже на сигнализации?

Гоша неожиданно очень сильно опьянел. Комната закачаласьперед ним, никак не наводясь на фокус. Женя слегка прикусила мелкими острымизубками мочку Гошиного уха. По позвоночнику пробежала сладкая щекотная волна.Хотелось смеяться, говорить, показать, какой он крутой…

– Какая сигнализация! – Гоша презрительнохмыкнул. – Знающий человек, если надо, любую картину может вынести! Тех,что в запасниках, – вообще двадцать лет не хватятся! А можно даже из зала,сигнализации почти нигде нет!

– Правда? – недоверчиво шептала Женя, мягко иуверенно укладывая его на скамью, прикасаясь к шее и груди сухими горячимигубами.

Муса слушал внимательно, не перебивая, смотрел,прищурившись, холодными маленькими, совершенно трезвыми глазками.

Оксана выбралась из бассейна, уселась на его краю. Гошаскосил на нее взгляд. Эта картина что-то напомнила ему: мозаичная плитка,квадратный бассейн, сидящая на его краю нагая женщина с распущенными волосами…

* * *

Алевтина Петровна вздрогнула и открыла глаза. Ах какнеприлично, чуть не заснула. Что-то сегодня ломит в висках и голова тяжелая –видно, реакция на погоду. Да, весной всегда плохое самочувствие, а шестьдесятшесть лет – не шутка. Хотя, конечно, таких лет ей никто не даст. Главное в еевозрасте – быть всегда подтянутой и не распускаться. И одеваться прилично. Тоесть не обязательно дорого, но прилично и аккуратно. Спина у нее все ещеотносительно прямая – недаром в детстве мать привязывала деревянную дощечку,чтобы она поддерживала лопатки в сведенном состоянии, и фирменный зеленыйпиджак сидит на фигуре очень даже неплохо. Во всяком случае, совершенно не так,как на этой толстухе Федре.