Книга Топор гуманиста - Александр Тюрин

2. С понедельника новая жизнь

Я, кстати, сочинять никогда не бросал, хотя последние семь лет ни одному издателю своих трудов не показывал. Естественно, что часть моих внушительных талантов осталась в родных краях, не поспев за перемещениями моего тела. Но я и сейчас измышляю всякую всячинку, иногда насильно давлю из себя, иногда же творчество как из бочки хлещет. Люблю альтернативные истории выдавать. Что было бы, коли, например, хан Батый завоевал всю Европу вплоть до Англии и английского барашка кушал бы татарский нукер. И как насчет того, чтобы ацтеки с помощью Кецалькоатля изобрели мореплавание с порохом, переправились бы в Старый Свет и давай там трахать через анал рыцарей с королями.

Посылать мне свои свитки некуда, так что никаких хлопот. Иногда пересказываю их на скверном французский местному патеру Жаку – тут, кстати, много французиков ошивается – и он, между прочим, хвалит. Специально для него придумал историю, в которой франкофоны в 18 веке наголову раздолбали британцев и теперь вся страна Америка прозывается Новым Парижем. Он же мне в знак "спасибо" разрешил пользоваться его грузовичком по воскресеньям.

А для одного щуплого индейчика-ирокеза по кличке Большой Бык я придумал индейскую страну Маниту на месте Штатов, раскинувшуюся от Атлантики до Тихого океана. Перемерли от сифилиса колонисты-англосаксы, не успели сделать свое черное дело их ружья и "огненная вода", зато по-прежнему многочисленны все племена, не погибли делавары, могикане и прочие. И стоит столичный Белый Вигвам на Потомаке. Там сидят вожди, курят трубки, и рассказывают скальпам белых людей про настоящую демократию. Ирокез мне за это садовый культиватор подарил. И, кстати, товарищ Бык первый объявил, что я на индейца смахиваю.

А Тарасу Григорьевичу с реки Сент-Джеймс живописал древнюю Украину от Тихого до Атлантического океана, где палеонтологические укры придумали колесо, сало, парус и породили все остальные народы. Малоросс, кстати, за этот бред для меня борова зарезал. Теперь полно в кладовке того самого сала и буженины.

Хорошо, в самом деле, что всякая нация претензии имеет – я на этом приработок могу получить.

Вот опять осень наступила, классная пора в здешних краях, которые чем-то на Урал похожи, только здесь дольше держится тепло, зима легче, а сбоку еще океан незамерзающий плещется. По осени леса кленовые-хреновые в багрец и золото оделись, а я вновь подался на бензозаправку подработать. Как-то подкатил фортовый "мерседес 600", но при том непривычно заляпанный. Из кабины вышел человек гнидистого обличья, видно, что не канадец родом.

Я ему сразу по-английски и по-французски насчет того, чтобы машинке глянец придать, а он ответом меня не удостаивает и пилит мимо, в кафешку.

– Ах ты, жопа загаженная, даже не подтереться не хочешь,– в сердцах бросил я на родном языке.

Тут он оборачивается и на том же языке спрашивает:

– Так ты русский?

– Ну если без подробностей, то всё именно так. А ты, похоже, чечен?– и в самом деле у этого племени акцент не такой выраженный, как например у грузин, но все равно чуткому уху доступен.

– Ингуш,– господинчик сразу напрягся.– А что?

– А ничто. Для местной публики ты тоже русский, хотя на своей родине ты, может, из гранатомета по русским пуляешь и ножиком их режешь.

– А я давно с родины, в начале девяносто первого капитал сколотил и за кордон рванул. Так что, все дальнейшие заморочки мне по боку, хотя кто знает, чем бы я там сейчас занимался. Боюсь, что постреливал бы. У меня ведь дома безоткатное орудие и миномет остались. А все мои дядья по уши в исламе, для нашего рода лихой набег – не позор.

– Ого, я люблю альтернативные истории. И исламских всяких дядей повидал уже в Афгане, так что сплетись судьба иначе, мы с тобой, может, клепали бы друг дружке из стволов.

– Знаешь, что, друг, помой-ка ты машину, – канадский кавказец двинулся дальше, в кафе.

Обратно "соотечественник" повернул минут через двадцать. Положил он мне в ладошку пять долларов и спрашивает:

– Ну и как, кайфуешь от такой работенки?

– Я писатель, между прочим, а этим вот занимаюсь только для физзарядки.

– Ага, понял. "Альтернативные истории" сочиняешь и складываешь в большой ящик. А хочешь на этом деле заработать и даже имя свое обессмертить?

– Издеваешься, да? Мстишь урусам?– откликнулся я, не совсем еще врубаясь в суть предложения.

– У меня бизнес по части компьютерных игр. Есть классные программисты, но вот идей для писания оригинальных сценариев не хватает. Дай нам свои идеи и мы в долгу не останемся.

Он сунул мне в руку визитку и укатил в отдраенном мною "мерседесе".

Итак, новый знакомец Хожа Усманов имел офис в Питтстауне с телефоном, факсом и компьютерно-сетевым адресом – так по крайне мере значилось на красивой бумажке с золотым тиснением.

Впрочем, к нему я приехать не поторопился. Две недели было работы по горло на бензозаправке, да и жена, которой я кое-что рассказал, выказывала чрезмерное желание познакомится с интересным брюнетом. А потом надо было копать картошку – сто двадцать ведер вышло и вся-то крупная чистая – лето жаркое случилось, даже душное, потому что лесистые вершины не пускали свежий ветер с океана. Мне показалось наконец, что мой участочек более-менее напоминает ферму и я могу с чистым сердцем напялить клетчатую рубаху и широкополую шляпу. Потом Жозе-Поль, Жополька, мордатый хозяин бензоколонки, выдал мне честно заработанную за сезон тысячу канадских баксов; хотелось больше, но я работал по-серому, без налогов, так что не пожалуешься. Тем не менее стал сколачивать сарай и купил у соседа парочку мохнатых коз да дюжину леггорнов. Появилась мысль приобресть у бензоколонщика в рассрочку поддержанный фордик с цилиндром на два литра, а потом серануть с высокого потолка на сочинительство баек и стать нормальным толстомясым канадцем.

Однако в конце сентября возникло неотложное дело. Надо было смотать в Питтстаун и толкнуть картоху на тамошнем базарчике. Для этого дела я побрился-почистился, перешел по тропке, обрамленной черничкой, через сосновый холм, потом перебрался по скрипучему мостику через быструю речушку, несущуюся в теснине, и скоро оказался в поселке. Залил патеру Жаку очередную историю про Новый Париж и добрый клерикал выделил мне свой японский грузовичек "Ниссан". Так что на следующее утро я уже катил в Питтстаун, жена с сынишкой обязательно со мной увязалась: себя показать, на людей попялиться. А городишко-то аж семнадцатого века, и хотя по российским понятиям численность населения имеет скромную, но, все-таки, маячит что-то типа университета на холме. А по "сити" заметно, что Питтстаун настоящий финансовый центр.

Оставил я жену вместе с ребенком в университете, где у нее завелась какая-то подружка, потом махнул на базар. Там нехило заплатил за место, с час поваландался,– у фермеров, что покрупнее меня, картоха получше выглядит, помытая и упакованная уже, – а потом плюнул на свои крестьянские мечтания, сдал товар перекупщику-азиату за пятьсот и отправился к Усманову.