Книга Новый русский попугай - Наталья Александрова

Как-то в шалмане завязалась серьезная игра.

Лабух, который обычно играл по маленькой, увлекся инеожиданно для себя проиграл огромные по тем временам деньги.

Его противник требовал немедленно рассчитаться, грязноругался, грозил ножом…

К счастью, вовремя вмешался Соленый. Он специальнымматросским приемом выбил у задиры нож и как следует врезал тому, но после взялу безотказной Люськи пару кружек пива и сел рядом с Лабухом за щербатый,прожженный окурками стол.

— Чего ж ты, парень, на такую мель сел? —проговорил он, положив на плечо Лабуху тяжелую руку. — Ты же парень умный,грамотный… знаешь, что нельзя под килевую волну зарываться. Теперь ничего неподелаешь — карточный долг святой, придется отдавать. Я бы и хотел тебе помочь,да не могу. Не по понятиям это…

— Но у меня нет таких денег, Соленый!

— Раньше думать надо было! Где хочешь доставай… —Соленый задумался, и вдруг лицо его посветлело. — Слушай, Лабух, а ведь язнаю, как твоему горю помочь! Ты ведь бываешь в доме у завмага Пал Палыча… тыведь инструмент ему настраиваешь…

— Ну бываю, и что с того? Он мне ни за что не поможет, тотеще скупердяй! У него копейку-то лишнюю никогда не выпросишь, а тут такиеденьги…

— Понятное дело, сам он не поможет. Не тот человек. Новот если мы с тобой подсуетимся…

Далеко не сразу до Лабуха дошло, что Соленый предлагает емуна пару ограбить квартиру завмага.

В первый момент он испугался, но потом подумал, что Соленыйправ, это единственный способ отдать проигрыш. Колебался он недолго — завмагдействительно был редкостным скупердяем, да и Соленый заверил, что все пройдетбез шума и пыли.

— Главное дело, что ты у него бываешь, знаешь, где чтостоит, где что лежит, кто когда возвращается…

Сперва все действительно шло гладко.

Соленый без проблем открыл дверь, они набили огромныйфибровый чемодан вещами — уложили котиковую шубу жены завмага, жакет с горжеткой,несколько отрезов, трофейный фотоаппарат, часы, серебряные ложки.

Соленый возился с замком небольшого дубового шкафчика, накоторый он имел большие надежды, как вдруг негромко хлопнула входная дверь.

Обернувшись, Лабух увидел в дверях комнаты Пал Палыча.

В руках у завмага была охотничья двустволка — та самая,которая обычно висела на стене возле пианино.

Совершенно некстати в голове у Лабуха всплыла где-тоуслышанная фраза — ружье, которое висит на стене, когда-то обязательновыстрелит…

Его внезапно обдало холодом, руки задрожали, ноги словноналились свинцом. Он представил, как дробь из обоих стволов разрывает егоживот…

К счастью, завмаг смотрел не на него, он смотрел наСоленого, и его палец уже лежал на спусковом крючке…

У самого Лабуха в руке оказался тяжелый медный подсвечник.

Соленый дико выпучил глаза и крикнул ему:

— Бей!

Думать было некогда.

Лабух ударил Пал Палыча подсвечником. Удар пришелся в висок.Завмаг глухо крякнул и завалился на бок, выронив ружье и широко раскинувшись наполу, как будто просто прилег отдохнуть. Его широко открытые глаза, тусклые,как у выброшенной на песок щуки, смотрели куда-то в угол.

— Ты чего, Лабух, сдурел? — неожиданно тонкимголосом проговорил Соленый. — Ты ж его убил!

— Но ты же сам сказал — бей!

— Бей, да дело разумей! — отмахнулся вор. — Сумом бить надо было, не насмерть… чтоб только сомлел… ты же умный парень,Лабух, а тут такого дурака сморозил! Ну да ладно, нюни распускать после будем,сейчас надо отсюда сваливать!

Тем не менее он вскрыл-таки шкафчик, что-то оттуда выгреб —Лабух не видел что, он вообще ничего не видел, кроме тусклых пустых глазмертвого завмага.

Послушно, как кукла, он взял чемодан с ворованными вещами ивслед за Соленым ушел из дома. Дотащил чемодан до сарая, на который указал Соленый,и вернулся к себе.

До утра он трясся, не сомкнув глаз, а потом отправилсяпрямиком в шалман.

Там его уже поджидал Соленый.

— Чего, колотит? — Он подмигнул Лабуху. — Впервый раз оно завсегда так! Не дрейфь!

Понизив голос, он сообщил, что продал вещи и отдал за Лабухакарточный долг. А также сообщил, что завтра они пойдут брать квартирузаведующего Домом культуры Васильева, у которого Лабух тоже настраивал пианино.

Лабух молча кивнул и отправился на вокзал. Там он сел напоезд «Свердловск — Ленинград», который останавливался в их городе на двеминуты, и через сутки уже был в Северной столице.

С тех пор прошло больше сорока лет, и он иногда думал, чтовсе это ему приснилось. Правда, время от времени он видел во сне мертвые глазазавмага и окровавленный подсвечник в своей руке. После такого сна он просыпалсявесь в поту, с тяжело бьющимся сердцем, поднимался, шел босиком на кухню идолго пил прямо из чайника тепловатую ржавую воду.

Но потом снова засыпал и спал без снов, тяжелым, горькимсном глубоко одинокого человека.

Но вот сегодня прошлое окликнуло его гнусавым голосоммолодого уголовника.

— Вижу — не забыл! — ухмыльнулся парень, наглосверкнув золотым зубом. — Ну и ладушки! Ты только, Лабух, имей в виду — поубийствам нет срока давности! Это я так, на всякий случай, чтоб уж никакоголишнего трепа… Соленый говорил, что ты — мужик умный, толковый, все и такпоймешь!

— Жив, значит, старый кровосос? — Пожилой человекобрел наконец дар речи.

— А чё ему сделается-то? Живее всех живых, какговорится! Чтоб не сглазить! — И золотозубый постучал по столу.

— И чего вам от меня надо? — проскрипел бывшийЛабух, неожиданно почувствовавший себя ужасно старым.

— Чего нам надо? Известно, чего нам надо. Ты ведь,папаша, как и прежде, настройщиком работаешь?

— Зачем спрашивать, если сам все знаешь…

— Верно — я про тебя все знаю. Знаю, например, что ты водин дом вхож…

— Подожди, — пожилой мужчина поднял рукупредостерегающим жестом, — разговор, как я понимаю, будет серьезный, аздесь место ненадежное… лишних ушей много!

Действительно, за соседним столиком сидел лысоватый мужчинасредних лет, который то и дело бросал в их сторону заинтересованные взгляды.

— Выйдем на улицу, пройдемся… такие разговоры на свежемвоздухе вести сподручнее!

— Что ж ты, папаша, спектакль-то свой не досмотришь? —Золотозубый ухмыльнулся.

— Ничего, дай Бог не последний!

Двое мужчин молча поднялись, вышли из буфета, спустились поширокой мраморной лестнице и покинули здание театра. Пройдя по площади,свернули в тихий сквер.