Книга Чисто английское убийство - Сирил Хейр

— Совершенно верно, сэр.

— А я, исходя из моих разговоров с лордом Уорбеком, думал, что у него совершенно иные политические взгляды.

— Политические, сэр? Сэр Джулиус приезжает сюда, как я понимаю, только в качестве брата лорда Уорбека.

Д-р Ботвинк вздохнул.

— Прожив столько лет в Англии, — сказал он, — я иногда чувствую, что так никогда ее и не пойму. Никогда.

— Могу еще чем-нибудь вам служить, сэр?

— Извините меня, Бриггс. Мое пошлое любопытство иностранца отвлекает вас от дел.

— Отнюдь нет, сэр.

— Если вы можете выдержать в этом погребе еще несколько минут, мне хотелось бы услышать от вас нечто в известной мере важное для меня. Каково будет мое положение в доме на рождественские праздники?

— Как это, сэр?

— Мне, наверно, лучше всего будет держаться в стороне, верно? Лорд Уорбек был так добр, что рассматривал меня как гостя, но, разумеется, я не рассчитываю, что меня будут принимать как близкого родственника — в особенности когда его светлость на ногах, но еще не сходит. Положение довольно щекотливое, а, Бриггс?

Дворецкий кашлянул.

— Вы хотите знать, как будет с едой, сэр?

— Да, как будет с едой — вот в чем, по-моему, загвоздка. А в другое время у меня хватит чем заняться и здесь. Что вы мне посоветуете?

— Я только что осмелился коснуться этого вопроса в разговоре с его светлостью. Трудность, как вы сами разумеете, сэр, заключается в обслуживающем персонале.

— Признаться, я не вполне уразумел, в чем она заключается.

— В прежние времена, сэр, — продолжал Бриггс, погружаясь в воспоминания, — не возникло бы никаких затруднений. На кухне было бы четверо, да два лакея у меня под началом, ну и слуги, которых привозят с собой гости, тоже были бы на подмоге. А уж теперь, когда я один за всех и на все руки, у меня сил не хватит подавать кушанья на разные столы, о чем я и сказал его светлости. Подавать в столовой и в людской — с этим я еще управлюсь, ну и, ясное дело, к его светлости наверх с подносом… Так что, если вас не стеснит, сэр…

— Все ясно, Бриггс. Пока здесь гости, я буду иметь честь сидеть за столом с вами.

— Да нет, сэр! Я вовсе не то хотел сказать. Мне и в голову не пришло бы сделать подобный намек его светлости.

Д-р Ботвинк увидел, что вопреки всем своим стараниям он еще раз промахнулся, сделав faux pas[3].

— Хорошо, — сказал он покорно, — я в ваших руках, Бриггс. Значит, мне предстоит сидеть за столом в семейном кругу?

— Если вас это не стеснит, сэр.

— Стеснит? Каким образом? Лишь бы это их не стеснило. Во всяком случае, я буду очень рад познакомиться с сэром Джулиусом. Он сможет разъяснить мне некоторые моменты в конституционной практике, которые пока остаются для меня несколько темными.

— Будут две дамы, сэр. Леди Камилла Прендергест и миссис Карстерс.

— Леди Прендергест тоже член семьи?

— Не леди Прендергест, сэр, а леди Камилла Прендергест. Это титул по обычаю. Не величают леди Камилла, поскольку она графская дочь. Она племянница первого супруга покойной леди. Мы считаем ее за члена семьи. Миссис Карстерс не состоит в родстве, но ее отец много лет был пастором в здешнем приходе, и она, так сказать, выросла в этом доме. Вот и все гости, не считая мистера Роберта, ясное дело.

— Мистер Роберт Уорбек, сын хозяина дома, — он будет здесь на Рождество?

— Само собой разумеется, сэр.

«Ну да! — Д-р Ботвинк говорил про себя. — Полагаю, что это само собой разумеется. Как же это я о нем не вспомнил!» И он обратился к дворецкому:

— Бриггс, а никак не возможно будет все же устроить, чтобы я столовался в людской?

— Как это, сэр?

— Вряд ли мне доставит большое удовольствие сидеть за столом вместе с мистером Робертом Уорбеком.

— То есть как?

— Ах, я вас шокирую, Бриггс, а этого мне не следовало бы делать. Но вы ведь знаете, кто такой мистер Роберт?

— Конечно, знаю, сэр. Сын его светлости и наследник.

— Я имею в виду не это. Разве вы не знаете, что он председатель организации, которая именует себя Лигой свободы и справедливости?

— Насколько мне известно, это так, сэр.

— Лига свободы и справедливости, Бриггс, — проговорил д-р Ботвинк с подчеркнутой отчетливостью, — фашистская организация.

— В самом деле, сэр?

— Вас это не интересует, Бриггс?

— Я никогда особенно не интересовался политикой, сэр.

— О, Бриггс, Бриггс, — сказал историк, качая головой и с восхищением, и с сожалением, — если бы вы только знали, какой вы счастливец, что можете так сказать!

II

Гости

Сэр Джулиус Уорбек дал поправить меховую полость у себя на коленях, обменялся последними словами со своим секретарем и устало откинулся на подушки. Машина выехала с Даунинг-стрит[4]. На сиденье рядом с ним лежал служебный портфель с последним докладом о жизненно важных переговорах, которые велись в этот момент в Вашингтоне с правительством Соединенных Штатов по делам министерства финансов. Доклад должен был занять сэра Джулиуса в течение двух часов езды до Уорбек-холла, чтобы ни одна минута драгоценного служебного времени министра финансов не пропала даром; но машина уже успела пробраться сквозь туман центрального Лондона и выехать на магистраль, прежде чем сэр Джулиус протянул руку к портфелю.

Он положил его на колени, отпер и принялся изучать листки, покрытые густой машинописью. Блестяще написанный доклад, подумал он, как и следовало ждать от Карстерса. Он почувствовал легкую гордость, вспомнив, что первым открыл Карстерса. Десять лет назад немногие могли предвидеть, какого положения достигнет этот молодой человек, и сэр Джулиус, который обычно любил воздать себе должное за свои собственные заслуги, и на этот раз не преминул полностью воздать себе должное за то, что он один из этих немногих.

Серые облака, предвещающие снег, затянули зимнее небо, и цифры начали двоиться перед усталыми глазами министра. Он обрадовался поводу положить недочитанный доклад обратно в портфель и опять откинулся на сиденье. Карстерс! Это имя вновь всплыло перед ним, вызвав на этот раз легкое раздражение. Да, этот молодой человек, несомненно, проделал большой путь и пойдет еще дальше. Не один хорошо осведомленный журналист говорил о нем как о будущем министре финансов, и сэр Джулиус с реализмом опытного политика признавался, что никто не вечен и что он должен быть благодарен, если имеются такие надежные плечи, готовые принять на себя ношу, когда для него придет время сложить ее с себя. (Но непохоже было, чтоб это время наступило скоро, что бы там некоторые, включая Карстерса, ни склонны были думать!) Однако сам перед собой он должен был признать, что в глубине души недолюбливает этого блестящего молодого коллегу. Было что-то в этом человеке при всем его несомненном обаянии и таланте, отчего он казался не совсем… В голове у него мелькнули ужасные слова: «не совсем из нашего круга». Он прогнал эти слова с содроганием. Нет, так не годится! Аллан Карстерс — превосходный молодой человек. Не вина его, наоборот — заслуга, если он сделал карьеру, имея от рождения так мало преимуществ… Вспомнив свое привилегированное происхождение, сэр Джулиус мысленно пробежался по этапам карьеры Карстерса. Начальная школа, стипендия, Лондонское экономическое училище, удачная женитьба — да, очень удачная женитьба, подумал сэр Джулиус. Если б его не воодушевляла эта энергичная, честолюбивая женщина, добился ли бы он чего-нибудь при всем своем уме? Брат ему говорил, что миссис Карстерс должна быть в Уорбек-холле. «Не забыть бы сказать ей что-нибудь любезное о ее муже», — напомнил сэр Джулиус сам себе. Ему всегда нелегко давалось быть любезным с миссис Карстерс. У нее была привычка принижать всех политических деятелей, за исключением своего обожаемого Аллана. А сэр Джулиус не находил ничего приятного в том, чтобы его принижали.