Книга Успеть до радуги - Андрей Земляной

Этот праздник жизни продолжался, пока кто-то из дамочек не наткнулся глазами на мой осмысленный взгляд. Что тут началось – вообще передать невозможно. Это было больше всего похоже на поиски крысы в женском колледже. Они галдели, размахивая руками, как ветряки, пока в комнату не вошла молодая и очень красивая белокурая женщина в глянцевом темно-синем комбинезоне. Мгновенно все стихло. Она что-то негромко сказала, и весь этот птичий двор буквально вынесло прочь из палаты.

Она подошла. Я заметил, как мягко и ритмично она ходит, словно внутри у нее постоянно звучала музыка. Затем женщина что-то сказала. Вдруг я понял, откуда в моей голове звучали колокольчики. Голос ее был словно переливы серебра. Мягкий, певучий и легкий, будто лесной родничок. И еще глаза с красивым миндалевидным разрезом, удивительного изумрудного цвета… Потом она неожиданно мягко улыбнулась и вновь что-то сказала. Лицо ее было так близко, что я неожиданно для себя захотел его коснуться. Но опутанная медицинскими системами рука не хотела повиноваться. Продолжая смотреть ей в глаза, я начал собирать силы, концентрируя их сначала в кончиках пальцев, а затем разгоняя вверх. Раскаленные добела огоньки побежали вверх от ладони к плечу, и дряблые, словно гнилые, мышцы стали потихоньку наливаться сталью. Рука горела, словно ее опустили в кипяток. Медленно, по миллиметру она начала двигаться, удерживающие ее ремни натянулись. С дробным, скрипучим хрустом пластик лопнул, и высвобожденная рука поднялась к ее круглым от удивления глазам и осторожно коснулась бархатистой кожи щеки.

Так начался второй акт моего пребывания в этом мире.

Нет худа без добра.

Травмы, которые я получил при взрыве фугаса, в какой-то степени делали объяснимыми мою амнезию. И незнание языка, и всего того, что наполняло их мир. Я познавал новую реальность с чистого листа, как младенец, и Рат Са помогала мне в этом. Она была начальником госпиталя и по совместительству занимала пост главного специалиста по реабилитационным мероприятиям. И, надо сказать, благодаря этому или чему-то другому поправлялся я довольно быстро. Так же неплохо дело обстояло и с языком. Сказать по правде, если бы не мои ночные бдения, поправлялся бы я куда быстрее. Но язык – всему голова. И по ночам я продирался через их четырнадцать форм времен и зависимые глагольные корни, как носорог, не забывая при этом о произношении и акцентах.

Я, кажется, сказал, что главное – язык? Было еще кое-что. География, геология, геополитика, история, современное состояние науки и техники, все аспекты биологии. Политика, правительственные и военные организации, структура армии, разведки и контрразведки, транспорт и связь. Я что-то упустил? Ах да, конечно, разнообразные мелочи типа быта, обычаев и общественного устройства.

И еще о бдениях. Ребенок познает мир многие годы. У меня, к сожалению, столько времени не было. А сколько было, я просто не знал. Все было бы очень печально, не будь в этом мире Сети. Ночью, когда я мог добраться до терминала, не боясь быть застигнутым врасплох, я, как голодный волк, рыскал по всему ее пространству в поисках информации. Меня интересовало буквально все. И это «все» я получал в таких объемах, что наутро моя голова гудела, как перегруженный трансформатор, пытаясь переварить этот винегрет. Хорошо, что мозги, где теперь проживал мой разум, обладали весьма высокими операционными возможностями. Я не раз и не два возносил хвалу местным богам за то, что не оказался, например, в шкуре местного идиота или в каком-нибудь разумном кактусе. Совершенно ясно, что в таком случае большая часть моей личности была бы безвозвратно потеряна. Не знаю, как у других, а у меня очень многое связано с психомоторикой. И окажись местное население шестируким или трехногим, боюсь, я потратил бы большую часть своей новой жизни только на адаптацию. Если бы вообще смог выжить. Рефлексов прежний владелец тела мне тоже не оставил. Но, видимо, перемещение моего разума на новое место прошло все же не слишком гладко. Постоянные головные боли и странного вида сыпь, которая появлялась и исчезала буквально в считаные минуты, и еще целая куча проблем с координацией движений…

К счастью, аборигены были двурукими, двуногими и пятипалыми. Вообще мое новое тело незначительно отличалось от старого. Парень, койку которого я занял, был при жизни чуть рыхловат, хотя и моложе меня лет на тридцать. В остальном мы были на редкость похожи. Он был повыше меня, и у него был такой же цвет волос. Сложнее всего оказалось привыкнуть к иным, чем у меня, пропорциям тела. Его руки были чуть короче, а ноги немного длиннее. Другая проблема заключалась в том, что пролежавшее, оказывается, около трех месяцев в коме его – наше – мое тело было в совершенно ужасном состоянии. Я мог двигаться только при поддержке медсестры, подволакивая ноги и раскачиваясь при ходьбе, как столетний дед.

Но были и плохие новости. Огромный сегмент моей памяти, видимо все то, что находилось, так сказать, «на внешних носителях», был безвозвратно утерян вместе с потерей родной ноосферы. Только бесполезный теперь перечень потерь. Ну, что ж, за все приходиться платить. Наверно, это и была моя плата за вторую молодость.

Настоящий сюрприз поджидал меня, когда я как-то ночью приковылял к раскрытому окну глотнуть свежего воздуха. Небо, обычно затянутое плотной пеленой, неожиданно раскрылось. В разрыве облаков что-то вдруг засияло таким ярким светом, что я невольно зажмурился. Снова открыв глаза, я увидел такую невероятную россыпь огней, словно в небе вырос огромный город. Я не сразу понял, что это всего лишь звезды. У меня на родине небо было тоже не беззвездным. Но моя планета находилась на краю галактики, и бело-голубые точечки звезд были весьма скромным украшением нашего небосвода. Здесь все было совсем по-другому. Стало понятно и практически полное отсутствие ночной темноты, и странный, переливчатый, отливающий жемчугом цвет неба. Звезды, огромные, как мячики, и маленькие, будто булавочные головки, сияли яркими разноцветными огнями так низко, что, казалось, их можно достать – только руку протяни…

Меня теперь звали Ша Гранг. Калтор Ша Гранг иррисант Каррох. То есть в доступном варианте – майор де Гранг из рода Каррох. Был я, оказывается, отпрыском весьма почтенной семьи, отдавшей восемнадцать поколений Императорскому Флоту. Правда, за многочисленные грехи я стал в некотором роде изгоем, так как по своей воле ушел из Флота в только что создающиеся десантные части авиации, и вообще здорово нашалил.

И конечно, самые занятные новости о «себе» я узнал из газет во время одной из моих ночных прогулок по Сети. Ушедший был, оказывается, не просто командиром отдельного подразделения воздушно-десантных войск. Как я бы сказал, своего рода части специального назначения. До того за ним, а теперь, стало быть, за мной числились различные подвиги и героические деяния весьма специфического свойства.

Вот показательный эпизод. Соблазнение юной жены ти алго{Двухзвездный генерал} Кахи. В ходе последовавшей за этим инцидентом безобразной сцены в офицерском казино, рогатый генерал попытался ударить Ша Гранга кортиком, но промахнулся и попал в распределительный электрощит. Безутешная вдова генерала прямо с церемонии погребения удалилась на один из модных курортов тосковать о безвременно погибшем муже, а Ша Гранга уже поджидала другая история. На сей раз это была сестра одного из крупных промышленников, с которой последний поддерживал далеко не братские отношения. Впрочем, подобное было вполне в рамках их морали, если только не выплескивалось на общественное обозрение. Рыженькая Ли А, находясь в комфортабельном номере одной из гостиниц Столицы, как раз непринужденно обсуждала с молодым офицером вопросы подготовки сержантского состава, когда туда зашел ее брат. Почему-то с ружьем крупного калибра. Вероятно, хотел получить консультацию специалиста. Но оружие по невыясненной причине взорвалось в руках у промышленника. И оставил он на память о себе роскошный склеп и еще одну безутешную миллионершу. Потом было еще много подобных происшествий, но результат был всегда один. Назойливые мужья, отцы, братья, любовники и просто бескорыстные радетели за поруганную честь невинных девушек самым непостижимым образом получали увечья или погибали в ходе попыток восстановления этой самой чести. В общем, та еще репутация. За что, по официальной версии, «я» был отлучен от семьи, лишен родовых регалий и наследства.