Книга Соблазнить дьявола - Лиз Карлайл

Она бросила в ридикюль свою добычу, потом дважды стукнула в крышу экипажа и открыла дверь. Кеб замедлил движение, когда сворачивал на углу Брук-стрит, и, выпрыгнув наружу, Черный Ангел растворилась в серой тьме Мейфэра.

Маркиз Девеллин редко пребывал в таком хорошем настроении, как сейчас, поэтому всю дорогу по Риджент-стрит напевал «О, Бог, наша помощь в минувшее время…», хотя не знал слов. В таком прекрасном настроении, что вдруг приказал кучеру высадить его на углу Голден-сквер, чтобы он мог прогуляться. По его сигналу карета остановилась. Маркиз выпрыгнул из нее и замер, почти не шатаясь.

– Дождь, милорд, – предупредил кучер, глядя на него с козел.

Маркиз посмотрел себе под ноги. Да, черный тротуар блестел от воды.

– Уиттл, а шел дождь, когда мы уехали от Крокфордов? – спросил он, внятно произнося все слова, хотя был в стельку пьян.

– Нет, сэр. Только густой туман.

– Ладно. – Девеллин надвинул поглубже шляпу. – Все равно прекрасный вечер для прогулки. Свежий воздух немного протрезвит меня.

– Но сейчас утро, милорд. Почти шесть часов.

– Неужели? Разве я не собирался обедать вечером с мисс Ледерли?

Уиттл сочувственно глядел на хозяина.

– Это было прошлым вечером, сэр. А потом вы собирались ехать в театр. Но вы не…

Девеллин провел рукой по лицу, чувствуя отросшую щетину.

– Понимаю, – наконец сказал он. – Не сумел выехать, когда нужно?

Кучер кивнул:

– Да, милорд.

– Я напился? Играл в кости?

Лицо Уиттла оставалось бесстрастным.

– Думаю, тут была замешана дама, сэр.

Дама? Конечно. Теперь он вспомнил. Пышногрудая, восхитительная блондинка. И определенно не леди. Интересно, хороша ли она была? Вернее, хорош ли был он? Возможно, и нет. Да и какая, к дьяволу, разница? Но театр? Господи, на этот раз Камелия наверняка задумала убить его.

– Ладно, я пройдусь до Бедфорд-плейс. Не хочу иметь свидетелей моего унижения. А ты возвращайся на Дьюк-стрит.

– Возьмите с собой трость, милорд, – посоветовал кучер. – В Сохо полно разбойников.

Девеллин широко ухмыльнулся.

– Только разбойников? Беспокоишься насчет Дьявола с Дьюк-стрит? Ты правда считаешь, что он посмеет?

Уиттл криво усмехнулся.

– Нет, если бы увидел ваше лицо, сэр. К несчастью, они предпочитают нападать сзади.

– Ну что ж, давай мне трость, – засмеялся Девеллин, протягивая руку.

Карета покатила дальше, а маркиз подбросил трость в воздух и сумел поймать ее прежде, чем она упала на землю. Не так уж он и пьян. Мысль весьма ободрила Девеллина, и он двинулся по тротуару, выстукивая тростью ритм своего гимна:

«О, Бог, наша помощь в минувшее время, Наша надежда грядущих лет! Наша защита от де-да-дим, И наша да-де-да-дим!»

Ему не встретилось ни одного разбойника во время его короткой прогулки от Сохо до Блумсбери. Возможно, из-за ужасающего пения. Возможно, потому, что маркиз был высок, широк в плечах, и это отбивало всякую охоту с ним связываться. Таких, он слышал, называют «громадинами». Ему плевать, как его называют. В любом случае трость ему не понадобилась. Но обстановка круто изменилась, когда он вошел в собственный дом, все еще напевая:

И тысяча лет в Твоем понимании, словно один промелькнувший вечер! Короткий, будто…

– Ах ты, ублюдок! Ей-богу, сейчас я отплачу тебе за промелькнувший вечер!

В воздухе просвистела тарелка. Девеллин пригнулся. Фарфор ударился о карниз, ему на голову посыпались осколки.

– Кэмми?

Его любовница выступила из тени, размахивая каминными щипцами.

– Я тебе не Кэмми, свинья!

Она метнула в него статуэтку мейсенского фарфора. Маркиз уклонился.

– Положи щипцы, Камелия, – сказал он, держа наготове трость, словно мог отразить следующий летящий предмет. – Положи, я тебе говорю.

– Убирайся туда, откуда явился! – крикнула она. – Чтоб тебе сгореть в аду, неотесанный ублюдок!

– Камелия, ты опять показываешь свой ограниченный словарный запас, – укорил ее Девеллин. – Я только вошел, а ты уже дважды объявила меня незаконнорожденным. Лучше налей-ка нам бренди, моя дорогая. Мы сейчас это уладим.

– Ты это не уладишь, – сказала она, размахивая щипцами. – Потому что я собираюсь засунуть их тебе в задницу, Девеллин.

Маркиз содрогнулся.

– Кэмми, что бы я ни сделал, мне очень жаль. Завтра я куплю тебе ожерелье, клянусь.

Он лишь на секунду отвернулся, чтобы положить трость и шляпу. Весьма опрометчиво. Ибо, швырнув ему в голову свое орудие, Камелия бросилась на него, словно бешеный терьер, истребляющий крыс.

– Ублюдок! – вопила она, молотя его кулаком по голове. – Свинья! Свинья! Тупая свинья!

На это представление взирали из коридора слуги. Девеллин развернулся, пытаясь схватить ее, но Камелия обхватила его одной рукой за шею и старалась задушить.

– Эгоист, бессердечный сукин сын, – кричала она, сопровождая каждое слово ударом. – Ты совсем не думаешь обо мне. Ты! Ты! Всегда лишь ты!

Видимо, удары вернули ему часть разума, и он вспомнил.

– Дьявол побери, – сокрушенно произнес маркиз. – «Клеопатра».

Наконец ему посчастливилось ухватить ее за юбки и оторвать от себя. Камелия приземлилась на пол, злобно глядя на него.

– Да, – моя Клеопатра, – поправила она. – Мой дебют. Моя премьера! Я, в конце концов, была звездой, я потрясала зрителей, самовлюбленный ты негодяй! Ты же обещал, Девеллин! Ты обещал быть там.

Маркиз снял плащ, и дворецкий робко шагнул вперед, чтобы принять его.

– Клянусь, мне очень жаль, Кэмми. Правда. Я непременно буду там, в следующий раз. Я приду… да, приду сегодня вечером. Почему бы и нет?

– Потому что я тебя покидаю, Девеллин.

Оправив юбки, Камелия встала со всей грацией, на какую была способна.

– Покидаешь меня? Камелия направилась к камину.

– Да, бросаю тебя. Отказываюсь от тебя. Выкидываю из своей жизни. Нужно продолжать?

– Но почему, Кэмми?

– Потому что сэр Эдмунд Саттерс сделал мне вечером очень хорошее предложение. Когда мы пили шампанское за кулисами после окончания спектакля.

– За кулисами?

– Да, где должны были находиться вы.

Камелия поглаживала тонкими пальцами вторую мейсенскую статуэтку. Когда-то эти движения маркиз считал эротичными, но теперь они выглядели слегка опасными.