Книга Рассвет Жатвы - Сьюзен Коллинз

нашего так называемого склада – голой полоски земли под ветвями раскидистой ивы, куда Хэтти выгружает припасы. Меня ждут два двадцати-пятифунтовых мешка дробленой кукурузы. Закидываю по одному на каждое плечо и за полчаса добираюсь до винокурни, где Хэтти уже возится возле котла с брагой у остатков костерка. Она протягивает мне деревянную ложку с длинной ручкой.

– Хочешь помешать?

Бросаю мешки с кукурузой под навесом, где мы держим припасы, и торжественно поднимаю ложку.

– Ого, повышение!

Это что-то новенькое – теперь я допущен к браге! Может, Хэтти начала готовить меня к тому, чтобы я стал ее партнером? Если будем гнать вдвоем, то серьезно увеличим выход, а спрос на выпивку всегда больше, чем предложение, даже для той мутной дряни, которую она гонит из капитолийского зерна. Хороший продукт раскупают солдаты-беспредельщики (то есть миротворцы) и богатенькие жители дистрикта. Бутлегерство запрещено по меньшей мере десятью законами, и если новый глава миротворцев не окажется любителем крепких напитков, то нас мигом посадят в колодки или чего похуже. Работа в шахте, конечно, гораздо тяжелее, но за нее тебя не повесят.

Пока Хэтти складывает пинтовые бутылки с самогоном в корзину, выложенную мхом, я сажусь на корточки и принимаюсь вымешивать брагу. Когда та немного остывает, я переливаю ее в глубокое ведро, а Хэтти добавляет дрожжей. Я ставлю брагу под навес, чтобы забродила. Сегодня Хэтти перегонкой не занимается, поскольку не хочет рисковать: боится, что дымок привлечет внимание, если туман рассеется. Местные миротворцы смотрят сквозь пальцы на винокурню Хэтти и лавочку в Котле, старом угольном складе, который служит нам черным рынком, но она боится, что нас заметят из планолета их сослуживцы из Капитолия, пролетающие низко над лесом. Таскать бутылки сегодня тоже не придется, так что я приступаю к рубке дров на неделю. Пополнив запасы, я спрашиваю, нужно ли еще что-нибудь сделать, и Хэтти лишь качает головой.

Хэтти расположила меня к себе тем, что иногда расщедривается на чаевые. Получку она отдает сразу моей матери, а мне потихоньку сует какую-нибудь мелочь. Пригоршню дробленого зерна я отношу Ленор Дав для ее гусей, пакетик дрожжей обмениваю на что-нибудь полезное в Котле, а сегодня получил целую пинту самогона для себя лично! Она улыбается щербатой улыбкой и говорит:

– С днем рождения, Хеймитч. Полагаю, раз ты достаточно взрослый, чтобы его гнать, то и выпить можешь.

Я невольно соглашаюсь, хотя и не пью. Бутылка пригодится – ее можно легко продать или даже подарить дядюшке Ленор Дав, Кларку Кармину, чтобы задобрить. Вроде бы сын прачки – существо безобидное, но мы, Эбернети, в свое время были известными бунтарями, и, вероятно, от нас до сих пор веет мятежом, ароматом в равной степени пугающим и соблазнительным. После смерти моего отца пошли слухи, что пожар произошел не случайно. Некоторые говорили, что он погиб из-за диверсии на шахте, другие утверждали, что капитолийские хозяева месторождения специально ликвидировали его бригаду как шайку смутьянов. Так что, возможно, проблема в моей родне. Миротворцев Кларк Кармин особо не жалует, но он и не из тех, кто рвется с цепи. Или ему просто не нравится, что племяшка водится с бутлегером, хотя работа у меня стабильная. В общем, независимо от причин, от него редко дождешься чего-нибудь, кроме сдержанного кивка. Однажды он заявил Ленор Дав, что такие, как я, умирают молодыми, что вряд ли можно считать хорошей рекомендацией.

Я порывисто обнимаю Хэтти, и она вскрикивает.

– Перестань! Все еще крутишь с той девчонкой?

– Еще как! – отвечаю я со смехом.

– Вот к ней и ступай. Сегодня ты мне не нужен.

Хэтти отсыпает мне пригоршню дробленой кукурузы и машет, мол, иди. Я ссыпаю зерно в карман и срываюсь с места, пока она не передумала и не лишила меня лучшего подарка: возможности побыть с моей девушкой. Знаю, следовало бы вернуться домой и натаскать воды, но мысли о поцелуях не дают мне покоя. Все-таки у меня день рождения, и в кои-то веки бачок может обождать.

Пока я бегу по лесу, туман понемногу рассеивается. Большинство жителей восхищаются красотой Луговины, однако Ленор Дав называет ее прибежищем приговоренных, ведь там можно спрятаться от миротворцев. Ей присущ мрачный взгляд на некоторые вещи… Впрочем, чего еще ожидать от той, кого назвали в честь мертвой девушки? Точнее, половину имени она получила в честь мертвой девушки Ленор из старинного стихотворения, а вторую – в честь оттенка серого, о чем я узнал в день нашей первой встречи.

Это случилось осенью после того, как мне исполнилось десять и я впервые пролез под забором, огораживающим наш дистрикт. Прежде меня удерживал страх перед законом и хищниками, пусть их и мало. В конце концов меня уломал мой друг Бердок, сказав, что ходит в лес постоянно и никого там нет, да еще яблок можно набрать, если умеешь лазать по деревьям. Лазать я умел, яблоки любил. К тому же он был младше, и мне не хотелось выставить себя трусишкой.

– А такое слыхал? – спросил Бердок, когда мы углубились в лес.

Он склонил голову набок и запел своим замечательным голосом – высоким и приятным, как у взрослой женщины, только более чистым, без всяких там переливов. Все замерло, и тут сойки-пересмешницы принялись за ним повторять. Я знал, что они подражают другим птицам, но никогда не слышал, как они поют для человека. Здорово впечатляет! И тут на голову Бердока упало яблоко, оборвав пение.

– Кто тут раскудахтался перед моими птицами? – спросил девчачий голос.

А вот и она, футах в двадцати над землей, растянулась на ветке, словно у себя дома. Кривые косички, грязные босые ноги, грызет яблоко, в руке книга в матерчатом переплете.

Бердок покачал головой и засмеялся.

– Привет, кузина. Разве тебе можно ходить сюда в одиночку? Лично мне нет.

– Значит, я тебя не видела.

– Я тебя тоже. Брось нам яблочек, ладно?

В ответ она встала на ветку и принялась подпрыгивать, осыпая нас градом яблок.

– Погоди, у меня есть мешок! – Бердок убежал.

Девчонка спустилась по веткам и спрыгнула на землю. Прямой кузиной Бердоку Эвердину она не приходилась, просто со стороны его матери у них были какие-то дальние родственные связи. Я видел ее раньше в школе, – немного застенчивая, вспомнилось мне, – однако даже не разговаривал с ней. Она тоже не спешила со мной общаться, просто стояла и смотрела, пока я сам не нарушил молчание.

– Хеймитч.

– Ленор Дав.

– Как птица?

– Нет. Как цвет.

Голова у меня пошла кругом, и с тех пор Ленор Дав так