Книга Мето. Дом - Ив Греве

По правде сказать, я не знаю, почему хорошо быть маленьким, но здесь это именно так. Все — маленькие. Пока ты мал, ты остаешься в теплом гнездышке, а потом — большой прыжок в пустоту…

— Садись, Красс. Я расскажу тебе одну историю. Однажды мне пришлось подвергнуться уколу два раза. Это было во вторник. Накануне я порвал свою голубую ленту.

— Голубую ленту?

— Ах да! Ленты… Я объясню тебе вечером. Так вот. Лента. Это меня потрясло, я встал в очередь два раза. Все происходило очень быстро, как обычно. Казалось, никто не обратил на это внимание. Однако санитар заметил. Очевидно, поняв, что пришлось использовать лишний шприц. Спортивное занятие было отменено. Никто не донес на меня, но вечером в спальне я понял, что так не делается. Я был молод, я учился.

Помню, как в тот день перед сном кто-то из старших поучал нас:

— Необходимо соблюдать два важных правила. Первое: никогда не красть укол у другого. Второе: никогда не лишать детей спортивных занятий. Наказание в случае рецидива — ночное изгнание виновного из кровати.

Мне казалось, что я уже все понял, но я все-таки спросил, дрожа от страха:

— Что такое рецидив?

— Не повторяй своих ошибок! Вот что это значит. А завтра ты отдашь свой укол Мамерку. Сегодня ночью была тревога. Его кровать здорово скрипела.

Я не протестовал. Все были согласны, я в то время был новеньким. У меня не было друзей, ведь новичков все опасаются. Часто они становятся причиной катастроф. Сам увидишь, что с уколами не все так просто. Некоторые меняют свои уколы на хорошую отметку или кусок пирога. В особенности малыши, которые еще не до конца разобрались, что к чему.

Мы неподвижно сидели на скамейке и смотрели на веселые лица других ребят, проходящих мимо на тренировку по борьбе.

— Хочешь к ним присоединиться? Хотя сегодня не обязательно, ведь это твой первый день.

— Я немного устал, и потом…

— Что «потом»?

— Я хочу есть.

— Знаю, но с этим надо подождать, здесь расписание очень…

— Строгое.

— Точно. Ты быстро соображаешь.

Красс опять кутается в пальто.

— Ты замерз?

— Нет, здесь жарко.

Мы замолкаем и остаемся сидеть на месте. Красс засыпает. Я ощущаю тяжесть его головы у себя на плече. Через несколько минут мне становится неудобно, но я не решаюсь пошевелиться, боясь его разбудить. От него пахнет мылом, должно быть, после чистки. Мне становится все больнее, я слегка отклоняюсь и поддерживаю его голову, чтобы он не ударился. В конце концов я вытягиваю ему ноги вдоль скамьи и кладу его голову себе на колени. У него сбриты волосы, и сзади на черепе виден небольшой свежий шрам.

Должно быть, я был на него похож четыре года назад, когда попал в Дом. Маленькое ощипанное и уставшее существо, слишком довольное тем, что нашло надежное местечко для сна. Мне не удается вспомнить, что было прежде, до того. Я помню только холод, мрак и ужасные запахи, одно напоминание о которых, даже годы спустя, способно вызвать во мне тошноту. Все, что я знаю, это то, что здесь лучше.

Вдруг я вспоминаю о Реме, который сегодня утром спал, когда пришли за Квинтом. Как же это возможно? У меня не было времени с ним поговорить. Мне вручили этого воробышка. Моя миссия отчуждает меня от других. Я этого не люблю.

Почти полдень. Я должен будить Красса. Ему нельзя пропустить еду, особенно в таком состоянии. Я потряхиваю его не то чтобы сильно, но он вдруг начинает выть так, словно я ударил его изо всех сил. Я снова трясу его, на этот раз строго приказывая замолчать.

— A-а, это ты, — говорит он, переводя дыхание. — Я думал, что во сне. Что-то случилось? Долго я спал?

— Скоро обед. Нам надо идти в столовую.

— Извини, что закричал.

— Ничего. Пошли.

Мы заходим в столовую первыми, и Красс с восхищением смотрит на уставленные едой столы. Он замирает с открытым ртом, пораженный, по-видимому, богатством и разнообразием блюд. А может, уже усвоил «рефлекс статуи». Я тихонько стучу ему по плечу:

— Вперед, не бойся. Это все и для тебя тоже. Здесь ты поправишься.

Вскоре к нам присоединяются остальные дети. Немного шумно. Все занимают свои места, рассаживаются, и шум затихает. Цезарь 5 поднимает свою вилку в знак пожелания приятного аппетита. Я шепчу на ухо Крассу:

— Ты должен досчитать до 120, прежде чем прикоснуться к приборам, и выдерживать по 50 секунд, перед тем как отправить в рот очередной кусок. В остальном можешь есть столько, сколько хочешь, в отведенный для еды промежуток времени.

Я слышу, как рядом со мной сопит Красс. Вид у него слегка ошалелый.

— Послушай, как тихонько считают другие малыши…

— 115… 116… 117… 118… 119… 120…

Красс внезапно вздрагивает от звука, который издают… шестьдесят четыре руки, разом взявшиеся за вилку. Через несколько секунд он уже жует. Больше практически ничего не слышно. Вскоре снова можно расслышать голоса малышей, чеканящие: 46… 47… 48…49… 50… Сам я уже давно не считаю. Каждый раз я чувствую нужный момент, когда могу наколоть вилкой еду. Красс ест до самой последней секунды. Он успевает отправить вилку в рот 72 раза. Это максимум. Я ощущаю его внезапную усталость, без сомнения порожденную стрессом из-за такого ритуала приема пищи. Я забыл его предупредить о том, что переедать опасно, особенно после сильного голода, но что с того? Разве он бы меня послушал?

Мы встаем. Я слегка его поддерживаю.

Ко мне подходит Марк:

— Последи, чтобы его не стошнило.

— Я знаю.

— Что он сказал? — интересуется Красс.

— Так, ничего. Давай прогуляемся, чтобы помочь твоему желудку справиться с едой. Играть сейчас тебе будет тяжеловато.

— Куда пойдем?

— На маяк. С его башни виден весь остров. Там много лестниц, но мы будем забираться потихоньку.

— У меня живот болит.

— Если будет тошнить, говори мне. Неприятности нам не нужны.

Маяк возвышается над Домом. Чтобы туда попасть, надо пройти целый ряд коридоров. Мы проходим мимо множества дверей, которые я всегда видел только закрытыми. Из комнат доносятся различные запахи: затхлый дух сточных вод, пота, лекарств. Красс морщится.

Я понимаю — дело плохо, и пытаюсь найти решение. Все двери закрыты, а на тех, что ведут наружу, висят огромные позолоченные цепи. Нельзя, чтобы его стошнило прямо здесь, посреди коридора.

— Не волнуйся, Мето. Мне уже лучше. Нельзя ли открыть окно, чтобы я мог вдохнуть немного свежего воздуха?

— Я никогда не видел открытых окон в Доме. Именно поэтому здесь всегда жарко. Сейчас мы начнем подниматься, на каждом втором этаже есть лавки, будем останавливаться, как только захочешь.