Книга Новая фантастика 2024. Антология № 8 - Ольга Бор

столь глубокие места тухлый запах. Вскоре он нашел пещеру с особо спертым воздухом, в котором витали нотки животного разложения. Через червоточины в своде пробивались полосы света, освещающие настил из костей и иссохших шкур. По этому органическому ковру Марпе прошел вглубь пещеры, где на постаменте из полуметровых перьев громоздилось черное яйцо.

Оно едва достигало ему до пояса – погибший нэтс должен был высиживать птенца еще несколько сезонов. За время инкубации птица покрывает изначально белую скорлупу черной, как уголь, нитью, которую вырабатывают жевательные железы. Этот упругий слой служит для яйца дополнительной защитой. Когда птенец дозревает, нэтс распарывает кокон и надкалывает оболочку, позволяя детенышам самостоятельно выбраться в большой мир.

Придется форсировать рождение.

Удлиненное лезвие скиннера мягко вошло в вязкий слой и стукнулось о скорлупу. Двигая Т-образной ручкой вперед-назад, словно рычагом, Марпе распорол кокон и оголил половину яйца. Приложив ладонь к скорлупе, он почувствовал внутри шевеление и невольно задрожал. В памяти всплыло другое яйцо, с расколотым верхом и рваными краями.

Колющими ударами Марпе пробил скорлупу в трех местах. Вершины образовавшегося треугольника соединились сетью трещин. Затем яйцо покачнулось, словно внутри кто-то перевернулся – и изогнутый клюв изнутри прорвал свою колыбель. После повторного удара часть скорлупы вывалилась наружу, и в дыру просунулась золотистая голова. Птенец представлял собой точную копию взрослого нэтса, за исключением радужки – она имела цвет земного неба, которое все реже снилось Марпе.

Они встретились взглядами. Человек и новорожденный нэтс.

– Тише, малыш… – произнес Марпе хриплым от долгого молчания голосом, пытаясь отыскать в голубых глазах признаки понимания.

Раздался треск скорлупы, и птенец вырвался из яйца. Истошно заверещав, он бросился на Марпе. Тот уклонился от бритвенного клюва, вследствие чего нэтс вывалился из гнезда и воткнулся клювом в наслоение сухих шкур. Марпе усмехнулся в бороду, глядя, как в попытках освободиться птенец скребет «ковер» пальцами, на которых пока не отросли когти.

Радовался он преждевременно. Едва Марпе обернулся к яйцу, как услышал позади агрессивные взмахи крыльев. Он рухнул на землю, защищая руками голову, и выкатился из гнезда. Острые кости птенцов не менее опасны для человека, чем у взрослых особей. Прогнав чужака, новорожденный нэтс гордо расправил трехметровые крылья.

Марпе ничего не оставалось, кроме как покинуть пещеру и вернуться к телу погибшего нэтса. За время, что он провел в пещере, наступила ночь. Желтые тучи превратились в жуткое полотно бордового цвета, полностью застилавшее звезды. Годы на Ядовитом континенте отучили Марпе пользоваться фонариком на открытом пространстве – слишком уж приметно. Поэтому лишь в дюжине шагов от тела он почуял, что обстановка изменилась. В отравленном воздухе помимо сероводорода витал запах крови и машинного масла.

Легкий гул заставил Марпе рухнуть на землю и укрыться под плащом-хамелеоном. Когда шум усилился, он сообразил, что испугался поезда, мчавшегося по тоннелю в облаках. Марпе поднялся и стряхнул пыль с изорванного плаща, уже давно не способного обмануть тепловизор.

Над телом нэтса кто-то поработал.

В зеленом свете фонарика вскрытая шея напоминала кошмарный натюрморт: черная кровь силилась осквернить золотое сияние перьев, пищевод криво вспороли до зоба, а трахею изрезали вдоль и поперек. Марпе сунул руку внутрь – дольки тимуса отсутствовали. Егеря так грязно не действуют, их надрезы хирургически выверены, чтобы не повредить зобную железу. Обычно на этом осмотр заканчивался, но сейчас Марпе выгреб землю из-под веерного хвоста и заглянул под него. Никаких следов вскрытия – егеря точно не оставили бы фабрициеву бурсу. Значит, нэтса распотрошили туристы.

Мысленно извиняясь за то, что придется сделать, Марпе провел ладонью по перьям на спине. Потом взял покрепче скиннер и рассек плоть возле клоаки. Одной рукой он нащупал шишку на прямой кишке и пилящим движением ножа срезал ее. Фабрициева бурса – слизкий мешочек размером в кулак – отправилась в рюкзак, откуда под бордовое небо была извлечена пила для костей.

Марпе перевернул нэтса и приступил к вскрытию: распорол живот от клоаки до грудной кости и начал пилить одно ребро за другим. Только когда небо на горизонте окрасилось в латунный цвет, он сумел снять грудную кость. За ней скрывалась его цель – желудок объемом более чем на два бата, наполненный кусками мяса. Перевязав шнуром пищевод сверху и кишку снизу, он выдернул ventriculum[1] из тела на лоскут плотной ткани – последний кусок палатки – и поволок свой груз к спиральному холму.

Птенец нэтса спал, свернувшись около разбитого яйца. Услышав треск, с которым отягощенная ткань ползла по костям, он вскочил и угрожающе заверещал. Обогнув гнездо по дуге, Марпе выгрузил желудок в дальний угол, распорол скиннером стенку органа и отбежал в сторону. Маленький нэтс не спускал глаз с него, пока запах полупереваренной пищи не перехватил его внимание. Несколько минут метаний, и голод окончательно победил осторожность. Птенец вылетел из гнезда и бросился к желудку.

Марпе занял его место на подушке из перьев и включил фонарик. Дрожащий зеленый луч скользнул по черному кокону и нырнул внутрь яйца…

Внутренняя сторона скорлупы оказалась белоснежно чиста.

Каждый раз подобный миг вызывал у Марпе купаж ужаса и надежды, невзирая на неизменный результат на протяжении четырех десятилетий. Он пригляделся к птенцу, который оторвал клюв от желудка и теперь им же чистил перья, и покачал головой – никаких шансов.

От спирального холма до горизонта протянулась широкая полоса зыбкой тени, которую отбрасывал транспортный тоннель. Температура там держалась на добрый десяток кельвинов меньше, чем в местах, куда сквозь несколько слоев облаков пробивались лучи солнца. Марпе устроился на самом краю тени, чтобы дольше оставаться в благословенной прохладе, и достал металлический конус с водой. Во фляжке осталось несколько глотков. Он выцедил половину, затем посмотрел на модуль управления на запястье: тот сигнализировал, что Хавир уже на пути к нему.

Когда Марпе запрокинул голову, чтобы допить остаток, он заметил блеск у соседнего спирального холма. Так и не сделав глоток, он упал на землю и достал бинокль. На границе света и тьмы шли двое: в тени – тонкая фигура в белой кандуре, прятавшая лицо за полами белой гутры в красную клетку, на солнце – гигант с металлическими головой. Марпе прибег к излюбленной тактике: надел маску и зарылся в красную почву, оставив снаружи вывод трубки для дыхания.

Громкий кашель вырвал его из полудремы.

– Эта вонь меня убивает, – простонал капризный голос, которой мог принадлежать как юноше, так и девушке. – Садиб, ты уверен, что мы идем правильно?

– Моя антенна повреждена.

Обладателем второго голоса – резкого, с «металлическими нотками»