Книга Сентябрьские огни - Карлос Руис Сафон

Так начался ужасный год, хуже которого семейство Совель не знало ни до, ни после.

Арман Совель унес в могилу свое обаяние и заразительный смех, но бесчисленные долги не последовали за ним в последний путь. Вскоре когорта кредиторов и всякого рода публика в сюртуках и с кучей почетных званий взяла за правило наведываться в дом семейства Совель на бульваре Осман. Прохладные светские визиты с соблюдением формальной вежливости сменились завуалированными угрозами, а те, в свою очередь, секвестрами.

Для Ирен и Дориана закончилась пора престижных колледжей и дорогой одежды и настал черед почасовой работы и более скромных нарядов. Это явилось лишь началом стремительного погружения семьи Совель в пучину реальности. Но самое тяжелое бремя на пути вниз выпало на долю Симоны. Она вернулась на учительскую работу, однако ее жалованья оказалось недостаточно, чтобы противостоять лавине долгов, съедавшей скудные средства. Отовсюду дождем сыпались новые документы, подписанные Арманом, новые непогашенные векселя, и возникали новые черные бездонные дыры…

Именно в тот период у маленького Дориана зародилось подозрение, будто половину населения города Парижа составляют адвокаты и ростовщики — особый тип крыс, обитавший на поверхности. И тогда же Ирен (без ведома матери) стала подрабатывать в танцевальном зале. Она танцевала с солдатами, робевшими юношами, почти подростками, и получала гроши. Эти деньги Ирен по ночам складывала в коробку-копилку, которую Симона прятала под мойкой на кухне.

Членов семейства Совель ожидало еще одно неприятное открытие: число людей, провозглашавших себя их друзьями и благодетелями, таяло быстрее, чем иней на рассвете. Однако с наступлением лета Анри Леконт, старинный друг Армана Совеля, предоставил семье возможность поселиться в небольшой квартирке на Монпарнасе. Она находилась над магазинчиком художественных принадлежностей, которым владел месье Леконт. Разговор о плате за жилье Анри оставил до лучших времен. Он рассчитывал, что в качестве ответной любезности Дориан, обладатель пары молодых быстрых ног, поможет ему в магазине, взяв на себя обязанности посыльного. Симона не находила слов, чтобы в полной мере выразить признательность старому месье Леконту за его доброту. Но торговец и не ждал благодарности. В мире крыс судьба свела их с ангелом.

В начале зимы, незаметно ступившей на улицы города, Ирен исполнилось четырнадцать лет, хотя многие дали бы девочке все двадцать четыре. Ирен купила пирог (потратив деньги, заработанные в танцевальном зале), чтобы отпраздновать день рождения с Симоной и Дорианом как полагается. Все они скучали по отцу. Отсутствие Армана тоскливой тенью довлело над членами его семьи. Собравшись в тесной гостиной квартирки на Монпарнасе, они вместе задули свечи на именинном пироге. И каждый загадал желание, чтобы вместе с пламенем сгинул и призрак несчастья, преследовавший семью много месяцев. На сей раз их мольба не осталась без ответа. Они еще не знали об этом, но эра невзгод приближалась к концу.

Прошло несколько недель, и на горизонте семейства Совель неожиданно забрезжил луч надежды. Благодаря ремеслу месье Леконта и его обширным знакомствам у Симоны появилась перспектива получить хорошую работу в маленьком приморском городке — вдали от серой парижской хмари, вдали от печальных воспоминаний о последних днях Армана Совеля. Богатому изобретателю и производителю игрушек по имени Лазарус Жан требовалась экономка. Он хотел поручить ей заботу о роскошной усадьбе, расположенной в лесу Кравенмор.

Вдвоем с женой Александрой изобретатель жил в огромном имении, по соседству со старой фабрикой игрушек, ныне закрытой. Супруга кукольника страдала тяжелой болезнью и вот уже двадцать лет не покидала своей комнаты в недрах большого дома. Лазарус Жан предлагал экономке щедрое жалованье. Кроме того, он разрешал семье поселиться в Доме-на-Мысе. Это было скромное жилище, построенное на вершине утеса над обрывом, и находилось оно на противоположном от усадьбы конце леса Кравенмор.

В середине июня 1937 года месье Леконт попрощался с семейством Совель на шестом перроне Аустерлицкого вокзала. Симона с двумя детьми села в вагон поезда, который должен был увезти их к побережью Нормандии.

Глядя вслед исчезающему составу, Леконт улыбался про себя. Его вдруг посетило предчувствие, будто жизнь семьи Совель — настоящая жизнь — только начинается.

2. География и анатомия

Нормандия, лето 1937

В первый день, только вселившись в Дом-на-Мысе, Ирен с Симоной сразу попытались привести в божеский вид новый очаг. В то время Дориан как раз открыл для себя новое увлечение: географию, а точнее, рисование карт. Вооружившись карандашами и альбомом, подаренным Анри Леконтом на прощание, младший сын Симоны Совель забрался в укромное местечко, обнаруженное среди утесов. Это была ровная площадка над скалистой кручей, откуда открывался потрясающий вид.

Центральную часть просторной бухты занимал городок с небольшой рыбачьей пристанью. На восток широким полотном без конца и края раскинулся белый песчаный берег — жемчужная пустыня у моря, — известный как Английский пляж. А дальше когтистой лапой выдавалась в акваторию коса мыса. Новый дом семейства Совель был построен на его оконечности, отделявшей Голубую лагуну от широкого залива, который местные жители называли Черной лагуной из-за темного цвета воды и значительной глубины.

В открытом море, примерно в полумиле от береговой черты, Дориан увидел островок со старым маяком, опоясанный бусами пробковых бакенов — они то зарывались в волны, то вновь всплывали на поверхность. На острове возвышалась башня маяка, темная и загадочная, ее силуэт расплывался в тумане. Обратив взгляд назад, на землю, Дориан разглядел на веранде Дома-на-Мысе свою сестру Ирен с матерью.

Новое жилище являлось двухэтажным строением из светлого дерева. Оно угнездилось на вершине утеса, террасой нависавшего над пропастью. За домом начинался густой лес, а над кронами деревьев виднелся Кравенмор — величественная резиденция Лазаруса Жана.

Кравенмор напоминал замок или кафедральное сооружение, плод причудливого, буйного воображения. Высокая крыша была перегружена арками, аркбутанами, башенками и куполами, создававшими замысловатую композицию. В плане здание представляло собой крест с несколькими пристроенными флигелями. Дориан внимательно рассмотрел жутковатые очертания обители Лазаруса Жана. Армия горгулий и ангелов, вырезанная в камне, охраняла фриз фасада, точно сонм призраков, в оцепенении дожидавшихся наступления ночи. Закрывая альбом и собираясь возвращаться в Дом-на-Мысе, Дориан недоумевал, каким нужно быть человеком, чтобы поселиться в таком нелепом дворце. Мальчик надеялся вскоре узнать ответ на свой вопрос: семейство в полном составе получило приглашение отужинать вечером в Кравенморе — жест любезности со стороны Лазаруса Жана, их нового благодетеля.

Комната, где поселилась Ирен, была обращена на северо-запад. Из окна виднелся островок маяка и море. Солнце щедро разукрасило поверхность воды мазками света, сверкавшими, как озерца расплавленного серебра. После трехмесячного заключения в тесной каморке в Париже отдельная комната, выделенная в ее полное распоряжение, показалась девочке почти вызывающей роскошью. Возможность закрыть дверь и наслаждаться уединением дарила опьяняющее чувство свободы.