Книга Неправильный лекарь. Том 1 - Сергей Измайлов

насколько это возможно. Этот странный человек зла мне точно не хочет, а я не в том состоянии, чтобы мешать ему творить добро, хоть оно и выглядело крайне непривычно. Спустя минуту побледневший и обессиленный толстячок убрал свою руку, ставшую внезапно холодной, вытер платком с вышитыми вензелями лицо, потом окровавленную руку и поморщился от испорченного вида до этого идеально белой ткани.

— Ну вот, так лучше, — довольно улыбнулся он, оценивая конечный результат своей работы. На месте раны была лишь подсохшая корка, кровь на коже засохла, но никуда не делась, как и с пропитанной насквозь просторной белой рубахи, длинного пиджака, скорее сюртука, если память мне не изменяет, как такая одежда называется. — Застёгивайся и валим отсюда.

— А зачем мы вообще убегаем? — решил я уточнить, не без труда справляясь с многочисленными пуговицами. Адреналин немного отпустил и появилась слабость от кровопотери. Больше всего на свете хотелось куда-нибудь присесть, а ещё лучше прилечь. Боль, что самое интересное, практически прошла. — Ты же сам сказал, что у того придурка нож, у меня рана, он по-любому виноват, тогда зачем вся эта суета с погоней?

— Как зачем? — парень выпучил на меня глаза так, что они чуть не стали больше очков. — Зачем нужна огласка всей этой истории? Пусть он там с ними объясняется, как хочет, а ты здесь теперь вообще не причём. Сейчас им только стоит зацепиться и начнут выведывать о причинах стычки, а тебе оно совсем не надо в такой хрупкой ситуации, пусть лучше не знают. Нет, я к служителям закона всегда со всей душой, ты ж меня знаешь, но дружба всё равно на первом месте.

— Значит какой-то урод собирался меня убить, а если верить его словам, то не убил чисто случайно, типа рука дрогнула. Я, вместо того, чтобы задержать его до прихода полиции и сдать с потрохами, убегаю, как стреляный заяц. Что за хрупкая ситуация такая, из-за которой я должен скрываться, как преступник, а не пострадавший? Где здесь логика вообще объясни мне, мил человек?

— Как-то ты странно разговариваешь, ей Богу, будто подменили, — толстячок смотрел на меня подозрительно. — Словно это не ты, а какой-то не местный пришелец в твоей шкуре. Похоже он тебе не хило по голове приложил до кучи. Дайка я посмотрю.

Когда он ушёл от темы моего необычного поведения к поиску травм моей головы, я немного выдохнул. Штирлиц ещё никогда не был настолько близок к провалу. Похоже, надо меньше болтать и больше слушать. Он протянул руки, чтобы ощупать мою голову, я не стал сопротивляться. На темени справа на самом деле оказалась приличных размеров шишка, болезненная на ощупь.

— Всё ясно, — печально протянул он. — Закрытая черепно-мозговая с выраженными признаками ретроградной амнезии. Ну это нормально лечится, если с умом подойти. Но я такую хитрую технику не осилю, даже не рассчитывай.

— Очень жаль. Ты врач что ли? — не удержался я от вопроса, поздно спохватившись, что это палево. Сам теперь признался, что не знаю, кто он такой.

— Ну да, такой же, как и ты, — ответил парень, всматриваясь мне в глаза. — Только не врач, а лекарь, я всякими там алхимиями и зельями не занимаюсь. Плохи дела у тебя, совсем ни хрена не помнишь. Надо ехать в больницу твоего отца, пусть Пётр Емельянович сам посмотрит, он это должен уметь, а сам ты походу не справишься. Ты бледный совсем, присядь отдохни, а я пока такси вызову.

Так, хоть какая-то полезная информация. Моего отца зовут Пётр Емельянович и у него своя больница. Я тогда получается сын главного врача? Точнее лекаря. Что это вообще за место такое? В голове кавардак, хоть выноси. Я получается умер и попал в другой мир? На рай точно не похоже, там кинжалом убить не пытаются. Хотя, я же понятия не имею, что там на самом деле происходит.

Какой первый вывод из всего? Я попал в другой мир в чужое тело при очень неоднозначных обстоятельствах с риском снова умереть. Вот это заворот кишечника! Читал много книг про попаданцев, но считал это лишь полётом фантазии и способом провести время вдали от реальности. Теперь я сам вдали от реальности. Точнее новая реальность у меня никак не хотела помещаться в голове, а надо как-то уложить и начать приспосабливаться.

Толстячок вытащил из кармана сюртука образца девятнадцатого века вполне современный смартфон с золотистым корпусом. Впрочем, не исключаю, что с золотым, и принялся тыкать пальцем в сенсорный экран.

Диссонанс в образе стоящего передо мной парня больше подходил к антракту в театре, а не обычным уличным событиям. Эта странная одежда никак не ассоциировалась с современными гаджетами. Бр-р-р, так сейчас прошлое или настоящее? Или вообще хрен знает какое время? Кстати об одежде, дорогая ткань лоснилась и переливалась в редких лучах пробивающегося сквозь густые серые облака солнца и отражающихся от окон верхних этажей. Эта одежда очень дорогая, как и брюки, немного старомодные кожаные туфли с пряжками. Ещё один вывод — и я, и мой пока что безымянный дружбан из богатых семей. Жаль нигде нет ни одного зеркала, или окна на уровне лица, хоть на отражение своё посмотреть.

Да ну, бред какой-то. Сейчас этот сон закончится, я проснусь в ординаторской от телефонного звонка и пойду смотреть следующего пациента. Дальше будет всё, как всегда. И почему телефон звонит, разрушая только хорошие сны, а не всякий бред?

— Машина подъехала, Саша, пойдём, — толстячок взял меня за руку и помог встать.

Он назвал меня Сашей? Ах да, я Александр Петрович. От бури эмоций и непонятных событий выскочило из головы моё новое имя. Неплохо было бы узнать ещё фамилию, но можно с этим и подождать.

— А тебя как зовут? — спросил я, когда мы проходили очередную арку, выбираясь из дворов-колодцев. Ну точно, это Питер. Надпись на стене дома гласила «Апраксин переулок», а там впереди набережная Фонтанки. Мы гуляли здесь с женой несколько лет назад.

— Илья меня зовут, — небрежно бросил толстячок. Потом вдруг резко повернулся и шутливо поклонился, — Юдин Илья Фёдорович, лекарь начального уровня, как и ты. Мы вместе работаем стажёрами в больнице твоего отца, куда мы сейчас и направляемся.

— Илюха, послушай, — начал я, стараясь взвешивать каждое слово, чтобы это не противоречило моей легенде с амнезией, — я реально вообще ни фига не