Книга План: не влюбиться в герцога - Валя Романова

во мне что-то притягательное, что-то, что заставляло всех мужчин оборачиваться. Это никогда меня не беспокоило, так как я особо не общалась с мужчинами, сидела дома. Но когда вернулся Филипп, это стало серьезной проблемой.

Поначалу он просто пристально смотрел на меня. Я могла часами работать на кухне, а он все время наблюдать за мной. Потом это переросло в какие-то пугающие слова.

— Ты очень красивая! Надо б тебя замуж выдать. Хочешь покажу, каково это быть женой? — однажды сказал он. По своей наивности я не понимала, о чем он говорит. Поэтому просто улыбалась и уходила от ответа.

Когда-то он сказал:

— Твои губы такие спелые, как персики. Это такие фрукты из леса, где обитают эти магические твари. Ты знаешь, я очень полюбил персики.

Мне становилось очень неприятно от его слов. Они были пропитаны какой-то скользкостью.

Часто он пытался тронуть меня. Сначала просто обнимал при встрече, говоря доброе утро. Он говорил, что его утро становилось лучше, когда он думал про меня, как в принципе и ночь. Затем он начал трогать меня за талию или живот. Он подолгу задерживал свою руку, смотря на нее с какой-то помешанностью. Когда-то он попытался тронуть меня за грудь, но я увернулась.

— Ты что так шугаешься? Я нитку хотел убрать.

— А… да? Я не вижу никакой нитки.

И тогда он полез ее убирать, но он делал это так долго и с таким наслаждением, что это стало последней каплей. Я попыталась поговорить об этом с Люсиндой, но она лишь отмахнулась и сказала, чтоб я меньше крутилась перед ним. Никто будто не замечал его помешанности. Все так боготворили Филиппа, что начали игнорировать меня.

Они проигнорировали мое желание поехать с ними в город, когда мне угрожало остаться с Филиппом дома один на один. Родителям и мальчикам нужно было сходить в магазины, чтоб обновить детям одежду, которую они донашивали друг за другом. Но в какой-то момент она вся стала непригодной для носки. Я же носила старые платья Люсинды, которые остались у нее с молодости, пока она не родила и не стала полной. У нее их было много, поэтому я не нуждалась в обновках. Люсинда рассказывала, что когда Карл за ней ухаживал, он задаривал ее платьями, потом выяснилось, что он их воровал, но это не помешало ему завоевать сердце бедной девушки

И меня оставили с ним одну. Его тоже звали в город, но он почему-то отказался. Я возилась на кухне, а он ел.

— А почему ты не поехала за платьями? Я б хотел увидеть тебя в чем-то новом. — сказал он, осматривая при этом меня с головы до ног.

— Люсинда сказала, мне это незачем. У меня и так есть одежда. А ты почему не поехал? — меня действительно интересовал этот вопрос. Многие девушки расстроились бы из-за этого. После войны он возмужал и стал настоящем красавцем. Все местные девушки мечтали понравиться ему, а учитывая жалование, которое ему досталось после победы, многие говорили даже о свадьбе. Я хотела, чтоб он скорее нашел кого-нибудь и женился. Хотя мне было и жаль будущую жену.

— Как же я мог поехать без тебя? Я не хотел оставлять тебя одну. Тем более в этом доме редко можно просто поговорить в спокойной обстановке, чтоб никто из этих ублюдков не бегал под ногами. — при этом его лицо исказилось ненавистью и презрением.

— Как ты можешь так говорить? Они ж твои братья.

— Да плевать мне на них. Давай лучше поговорим о нас. Ты же тоже что-то чувствуешь? Я тебе нравлюсь?

— О чем ты? Конечно, ты мне нравишься, ты ж мой брат!

Филипп медленно встал. Он посмотрел на меня с полуулыбкой:

— Я не про это. Нравлюсь ли я тебе как мужчина?

После этого он начал подходить ко мне. Шаг и еще один. Спокойный и уверенный. И вот он стоит в метре от меня.

— Хочешь ли ты меня… поцеловать? — очень мне не понравилась эта его пауза, которую он сопроводил сальным взглядом по всему моему телу.

— Нет. — сказал я уверенно, я была напугана, но не понимала, что он от меня хочет. Я никогда не смотрела на него как-то, кроме как на брата. Я попятилась назад- слишком угрожающим стал его взгляд после моего отказа.

Это стало призывом для него, поводом действовать, он накинулся на меня, обхватил своими лапищами мои бедра и приподнял, чтоб наши лица были на уровне. Он был на голову выше меня и в два раза шире в плечах. Филипп прикоснулся своими жирными, после курицы, губами. Он начал сминать мой рот, не обращая внимания на мои брыкания. Он положил меня на стол и навис надо мной. Мои рук уперлись ему в грудь, я толкала, била, кричала, но все бесполезно. Он лишь с ухмылкой посмотрел на меня. И продолжил меня целовать, трогая при этом везде.

Я почувствовала рвотный позыв. Я плакала. И молилась, наверное, очень настойчиво, так как именно в этот момент зашли домочадцы. Люсинда бросила сумки на пол и ахнула, Карл замер, смотря на нас в изумлении, и лишь Милош бросился мне на помощь. Он запрыгнул Филиппу на спину и начал бить кулаками. Карл отмер и кинулся стаскивать братьев друг с друга. Время будто замерло, в памяти сохранились только картинки: вот Филипп повалил Милоша на пол, вот Карл пытается его оттащить, затем Филипп толкает его. Все это прекратилось, лишь когда Люсинда упала. Она просто зарыдала так, будто не плакала вечность. Затем встала и побежала…бить меня. Я бегала от нее по всему дому, я кричала. Спасло меня только решение спрятаться в лесу.

Там я провела целые сутки, прежде чем вернуться. Я не очень верила, но надеялась на извинения или хотя бы дальнейшее игнорирование моей персоны. Но они решили по-другому.

— Явилась! — сказал Карл. Он сидел на пороге и чистил обувь. Рядом с ним на скамейке сидела Люсинда и ела семечки.

— Какого черта ты вернулась? Девочка, не ломай мне семью. Филипп еле отошел вчера. Зачем ты липла к нему? Неблагодарная! — всю эту тираду я выслушала от Люсинды. — Теперь тебе тут