Книга Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Любовь Петровна взяла птицу, полюбовалась на нее и подняла на мужа вопрошающий взгляд:
— А почему у нее на крыльях мало перьев?
— Старые утки линяют сейчас, — охотно пояснил он. — Смотри, видишь, новые перья растут?
Любовь Петровна слегка прикусила губу, задумалась.
Опустилась у костра на корягу, невидящим взглядом смотрела на огонь. Как-то сразу пропал интерес к рыбалке. Не радовала ее уже ни тихая звездная ночь, ни плеск играющей на старице рыбы, ни аппетитно-ароматный запах кипящей ухи.
«Лучше бы я дома осталась, — с горечью подумала она, косясь на уток. — Зачем он их убил?»
— Любушка, что с тобой? — видя, как жена изменилась в лице, спросил Михаил, присаживаясь рядом и обнимая ее за плечи. — Ты о чем?
Любовь Петровна отвернулась — на нее пахнуло водочным перегаром.
«Успел уже! — с неприязнью подумала она, но сказала другое:
— О птицах думаю, Михаил.
— Об утках? — Он в недоумении посмотрел на птиц. — А что о них думать? Прекрасное жаркое я сейчас приготовлю, по-охотничьи. Выпотрошу одну и с перьями в угли. Пальчики оближешь!
— Я не об этом, — с досадой поморщилась Любовь Петровна. — Ведь сейчас нельзя стрелять дичь: утки линяют, а выводки малы. Это не охота, а уничтожение…
— Ерунда, Любушка, — добродушно усмехнулся Заневский. — Я же не злоупотребляю…
— А рябчики, что принес на прошлой неделе? — вспомнила она. — Нехорошо, Миша, стыдно. И подчиненные с тебя пример берут…
«Ну причем тут подчиненные? — мысленно возмутился Заневский и нахмурился. Каждый отвечает за себя. Да, я стрелял в запретное время, но не специально же охотился, а так, между прочим… по пути… Стоит ли из-за этого ссориться?»
— Любушка, милая, я же для тебя старался и для дочери, — миролюбиво заговорил он. — Одну утку здесь испечем, другую — домой, на лед. Может, приедет завтра Верочка, а мы ей жаркое из дичи! По карточкам ведь в магазине не получишь…
Любовь Петровну тронула забота мужа о дочери, мимолетная улыбка озарила ее моложавое лицо, когда представила довольную угощением Верочку. Но в следующую секунду ее брови сдвинулись, на высоком лбу залегли морщины.
«А не стал бы кусок поперек горла, — подумала она, — когда Верочка узнает, каким путем добыты утки?»
Вздохнула. Положила в костер охапку нарубленного плавника и, услышав сильный плеск, быстро повернулась к старице. Михаил бросился к берегу, включил карманный фонарик. Луч упал на воду, выхватил из темноты ныряющие поплавки и бьющуюся в ячеях сети рыбу.
— Любушка, посвети скорее! — крикнул Заневский и, передав жене фонарик, полез в воду; через несколько минут он выкинул на берег крупную щуку. — Какая ядреная, ты посмотри только! — восхищался он.
Но Любовь Петровна смотрела на рыбу равнодушно.
3
Поезд прибыл на станцию в девять часов утра.
Верочка Заневская, соскочив с подножки вагона облегченно вздохнула: — «Приехала» — и, поставив на перрон чемодан, огляделась. У вагонов толпились пассажиры, сновали вдоль состава встречающие. Ее никто не встречал: Верочка не сообщила о своем выезде.
Выйдя из вокзала, девушка пошла пешком.
Конечно, можно было позвонить в поселок отцу, и через тридцать-сорок минут машина доставила бы ее к дому. Но зачем это делать, зачем изменять давно заведенному правилу?! Сегодня такой хороший день, тихий, солнечный, глаз радуют полевые цветы, а дальше — лес с неизменным запахом смолистых сосен. Верочка полюбила его еще в раннем детстве. В годы юности она часами бродила по тайге и с каким-то необъяснимым волнением слушала перешептывание деревьев.
Девушка шла по дороге и улыбалась.
Мысль, что она через час будет дома, радовала и волновала ее. Она уже представляла себе, как мать засуетится у плиты, как они с отцом станут задавать ей в сущности одни и те же вопросы, как отец начнет жаловаться на боли в пояснице и на сердце, — у него ничего не болит, но он прикидывается больным, чтобы Верочка постучала пальцем по его груди и выслушала сердце, и тогда блаженная улыбка разольется по его лицу — дочь понимает в медицине, она уже врач!
Верочка до того увлеклась своими мыслями, что заметила идущую в поселок машину только тогда, когда шофер затормозил и дал сигнал. Она быстро отошла к обочине и, опустив на землю чемодан, остановилась. Остановилась и машина. Дверца открылась, и Верочка увидела высокого, смуглого человека в офицерской форме без погон, с несколькими полосками орденских колодочек на кителе.
— Здравствуйте, Вера Михайловна!
«Откуда он меня знает?» — удивилась девушка.
Но человек так приветливо улыбался, таким веселым и в то же время внимательно-изучающим взглядом осматривал ее, что она невольно смутилась и пожала протянутую руку.
— Нижельский, Олег Петрович, — отрекомендовался он, потом взял ее чемодан и, усадив Заневскую в машину, захлопнул дверцу. Машина тронулась. — Отдохнуть после выпуска, или на работу? — осведомился он.
— На работу, — ответила Верочка, поняв, что отец, должно быть, уже успел похвастаться дочерью перед знакомыми.
— А не жаль с городом расставаться? Ведь там не то, что здесь: театры, парки, музеи…
— Жаль, конечно, — задумчиво сказала девушка, но через секунду улыбнулась и добавила: — Но и здесь кому-то надо работать. В городе и без меня врачей хватит. К тому же здесь хорошо: лес, река, а воздух какой!..
— Правильно рассуждаете, — одобрил Нижельский. — А есть еще такие люди, которые предпочитают работать на любой должности в центре, чем по специальности на периферии.
Дорога вилась средь падей и увалов. Столетний кедрач, ощетинившись хвоей, подступал к кюветам, распластывая над шоссе ветви, изредка мелькали в ветровом стекле группки берез или зарослей шиповника, потом тайга расступилась, и вдали показались бревенчатые срубы поселка.
Машина, сбавляя скорость, свернула на первом перекрестке и, сигналя, подкатила к особняку с мансардой.
— Приехала! — услышала Верочка голос матери и в следующую