Книга Подельник века - Денис Нижегородцев

старообрядческой церкви и пообещал златые горы, когда капитан вернется в будущее. Но в XXI веке Бурлак обнаружил лишь часть обещанного. И даже собственная заначка, припрятанная в прошлом в паре сотен метров от здания нынешнего ФСБ – в Политехническом музее, – не до конца удовлетворила Юрия. Он хочет знать, где Двуреченский сейчас, что с ним, ну и… с деньгами.

– Скажите, что случилось с Двуреченским?

– Это вы нам скажите! – парирует подполковник Геращенков.

– Я не знаю.

– Эх! – собеседник дергает плечом. – Все банально, вполне банально. Знаю я, куда он убежал! Все они бегут в Америку! Как будто там медом намазано… Мы сообщим нашим коллегам из аналогичной службы при ФБР, и они отыщут дезертира.

– И вернут вам? – допытывается Бурлак.

– Если бы… Возьмут его за горло и заставят стать донатором. Помогать своим американским гениям, как мы в России помогаем своим. А нам – шиш!

Приняв данность, опер задает следующий вопрос, мешающий отпустить прошлое даже больше, чем предыдущий:

– Он касается Риты…

– Вы же прочитали о ее печальной судьбе в личном деле?

– Прочитал.

– И?

– Можно ли что-то изменить? Ну чтобы она прожила дольше? Или, по крайней мере, не умирала столь мучительной смертью под колесами трамвая? Вряд ли изменение судьбы рядовой гражданки способно привести к сколько-нибудь серьезным последствиям на уровне страны или мира?

Рита… Сирота, выросшая на Хитровской площади, в самом криминальном районе тогдашней второй столицы. С юности продавала свою красоту за деньги. Была женщиной бандита Хряка. А потом, согласно личному делу, которое Бурлак нарыл уже в будущем, вышла замуж за другого бандита… И закончила свои дни в нелепом ДТП в начале 20-х. Но только 1920-х.

– То есть Оксаны Александровны вам мало? – Геращенков принимается ходить вдоль окна.

И он прав. В нынешнем веке капитан Бурлак давно окольцован, то есть женат на Оксане. И вероятно, жил бы с этим еще много-много лет. Если бы поездка в прошлое не заставила по-иному взглянуть на многие вещи. И если бы не Рита…

– Допустим, мы придумаем, как уберечь ее от гибели под колесами трамвая. Взамен вы готовы поработать на нас? – Геращенков говорит это почти буднично, неизвестно, скольких еще он склонял к сотрудничеству подобным же образом.

И Юрий вдруг соглашается. Зачем тянуть? Он думал об этом уже несколько дней в прошлом и еще несколько в будущем. Сейчас, конечно, помурыжат для проформы, опросят насчет того же Двуреченского, детектор лжи заставят пройти и другие проверки. Потом будут какие-нибудь годичные курсы усовершенствования начальственного – от слова начало, а не начальник – состава Службы эвакуации пропавших во времени. И вуаля – вместо 2024-го или 2025-го опер окажется в 1922-м, с Ритой, которую, возможно, сам же спасет от смерти!

Оказывается, даже прошлое можно планировать, не то что будущее! Бурлак уже мысленно улыбается. Но потом ловит взгляд Геращенкова. Кажется, тот что-то ему говорит.

– И еще… – продолжает подполковник. – Сейчас вам сделают «инъекцию Геращенкова». Особый состав, придуманный еще при Никите Юриче, моем отце. Он поможет вам сохранить себя и не сваливаться против вашей воли куда-то в прошлое, в условную Тьмутаракань. Вы ведь теперь один из нас. Золотой фонд страны. Ландаутист[4] на службе России!

– Хорошо, не ландаунутый…

Менее чем через минуту Бурлак чувствует легкий укол в шею. Как будто комар укусил. После чего изображение перед глазами начинает меняться. Вместо неприятной физиономии Геращенкова появляется куда более милое лицо Риты, которое опер уже начал подзабывать. Она что-то беззвучно шепчет. Капитан вслушивается и пытается разобрать слова. Но ничего не получается. В конце концов он просто теряет сознание…

4

…Очнувшись уже в знакомых интерьерах Сандуновских бань, да в 1912 году! Откуда он с таким трудом срулил несколько недель назад обратно в будущее. Причем сделав это ценой собственной жизни!

В дворянский номер, оплаченный агентом СЭПвВ Двуреченским, тогда влетели бывшие подельники попаданца сразу из двух банд: Хряка и Казака. И если первый атаман сходил с ума от ревности и был готов убить из-за Риты, второй вполне справедливо заподозрил Бурлака в работе на полицию, а убивал и за меньшее…

Хотя нет – какого Бурлака? В начале XX века Юра пребывал в теле бандита Георгия Ратманова по кличке Гимназист. И вот сейчас благополучно в него же и вернулся. Притом что отчетливо помнил, как бандиты в прошлый раз его убили… Вспомнил он и о своем безумном альтруистическом поступке – черт дернул встать на пути пули, предназначавшейся другому. Было это примерно так:

– Стоять! Руки вверх! – заорал Хряк.

Двуреческий послушно поднял руки. Но Ратманов медлил. И даже успел шепнуть чиновнику для поручений:

– Ты знал.

– Заткнись, гнида! – снова гаркнул Хряк. – Сейчас мы на твоих глазах убьем чиновника для поручений.

А потом и тебя. Бах – и ни одной бабы больше у тебя не будет никогда.

Хряк схватил Двуреченского за шиворот и буквально вжал в стену.

– Молись!

Инспектор СЭПвВ начал что-то шептать себе под нос. Не то молитву, не то цифровой код для перемещений во времени. А Хряк взвел курок и приставил револьвер к его голове.

– Стойте! – Ратманов не мог этого допустить.

– Все, в топку разговоры! – заорал вконец ополоумевший атаман банды, снова повернулся к Двуреченскому и нажал стволом ему в затылок. – Кабзда тебе!

Но в этот момент чиновник неожиданно оттолкнул ближайших бандитов, вышиб ногой дверь и побежал по банному коридору.

– Сукин сын! – Хряк зажмурил один глаз, прицелился и выстрелил вслед убегавшему.

Вот только Ратманов в последний момент встал на его пути и… переписал историю. Правда, ненадолго: проведя дома, в XXI веке, всего около половины стандартного отпуска сотрудника ГУ МВД. А теперь снова вернулся в Серебряный век. И мягко говоря, будучи не в ресурсе…

Он лежал посреди банной комнаты в луже собственной крови. И угасающим взором наблюдал, как Двуреченский уже довольно далеко убежал по коридору, а затем и вовсе скрылся за угол. За чиновником для поручений кинулись было двое бандитов. Но замешкались. Один тут же упал, споткнувшись о бадью с водой. И еще долго матерился непереводимым каскадом дореволюционных обсценных слов.

Уйдет – не уйдет? Раньше Двуреченскому всегда удавалось выходить сухим из воды. Но в этот момент умирающему Ратманову вдруг захотелось, чтобы чиновника схватили. Сейчас он ненавидел его едва ли не больше, чем собственных убийц.

После чего откуда-то из-за стены, уже с улицы, послышались несколько выстрелов. Потом ругань головорезов. Снова. И хрип, похожий на стон Двуреченского. Все-таки догнали…

Хотя какой, к лешему, Двуреченский?! Не истечь бы собственной кровью! Эти ребята вообще понимают, что Георгий еще жив и ему нужно оказать помощь? Где хоть какая-то человечность? Милосердие? Красный крест? «Скорая помощь»? Что у них там вообще творилось век назад!

– Заткни его, – неожиданно скомандовал кому-то Хряк. Он даже не посмотрел на Ратманова, но