Книга История Вселенских соборов. Часть II. Вселенские соборы VI, VII, VIII веков - Алексей Петрович Лебедев

отправился к дому начальника города; когда отряд войска хотел остановить возмущение, мятежники начали бросать в воинов камнями и обратили их в бегство. Обессиленное множеством бунтовавших, войско принуждено было запереться в одном храме, переделанном из Сераписова капища, но народ поджег здание и войны сделались добычею пламени. Префект города Флор дал знать об этом императору Маркиану, а сам между тем закрыл для бунтующего народа театры, бани, и лишил его обычной даровой раздачи хлеба. Император прислал в Александрию две тысячи войска. Возмущение мало-помалу потухло[7]. Но не надолго. Смерть императора Маркиана (в 457 г.) принята была египетскими монофизитами за благоприятный случай к новому возмущению против православного епископа Александрийского Протерия и собора Халкидонского. Душою бунта был Александрийский пресвитер Тимофей, прозывавшийся «неистовым» (Деян. IV. 4.82; он назывался также элур, что значит кошка). Он собрал около себя несколько епископов, которые подобно ему были проникнуты монофизитскими идеями; вошел в связи со многими монахами, особенно из подгородных, подобно ему отторгшимися от Церкви православной по поводу собора Халкидонского (Деян. IV. 469. 489), и начал свои истинно разбойнические действия. Тимофей начал с того, что вместе с своими единомышленниками «анафематствовал Халкидонский собор», провозгласил низверженным архиепископа Протерия, рукоположил себя при помощи двух епископов, сочувствующих ему, в архиепископы Александрии. Затем открылся целый ряд церковных и общественных беспорядков в Египте. Тимофей посвятил новых епископов и клириков для церквей египетских из числа лиц ему приверженных. Ииротерий был убит: когда он в видах безопасности скрылся в крещальню, какие обыкновенно устраивались при храмах христиан в древности, несколько человек из партии Тимофея напали на беззащитного святителя и умертвили, не принимая во внимание ни святости места, так как христианские крещальни чтили даже и варвары и люди самые жестокие, — ни времени, так как убиение произошло в праздник св. Пасхи; убийцы однако же недовольствовались этим: «они влачили израненный труп по всем местам города, без милосердия поражали ударами бесчувственное тело, рассекли его на части и неудержались, наподобие собак, кусать внутренности этого мужа; наконец предавши останки тела его огню, рассеяли даже пепел его по ветру, превосходя в свирепости всех диких зверей». Тимофей, провозгласивши себя архиепископом, подбирает к своим рукам церковные имущества в Александрии, лишает церковного содержания бедных, пропитывавшихся от щедрот Церкви, раздает деньги своим единомышленникам. Он рассылает своих приверженцев по другим городам для преследования епископов православных. Он анафематствовал и Протерия и других епископов, державшихся определений Халкидонского собора; к их анафематствованию присоединил и имя св. Кирилла Александрийского. Но этого всего было мало для Тимофея, — он вычеркнул из церковных диптихов (помянников) имя Протерия и поставил вместо него имя Диоскора. Православных клириков, в особенности посвященных рукою Протерия, лишил мест, выгнал из города, запретил своим приверженцам иметь с ними какое бы то ни было общение; положение изгнанных и находящихся в постоянном страхе за свою жизнь православных клириков было поистине печально, — они должны были «проводить жизнь боязливее зайцев и лягушек. (Деян. IV, 462–475). От разбойнической мести монофизитов не спаслись и «монастыри, издавна прославившиеся православною верою, мужеские и женские: он приказал их разрушить» (Деян. IV, 481). Свою злобу на православных Тимофей изливает даже на предметы бездушные, но напоминающие о Протерии и вообще православных. Так самые седалища епископские, на которых восседал Протерий, он приказал разломать и сжечь, а св. алтари в церквах, если они были освящены Протерием, велел измыть мореною водою, как оскверненные (Деян. IV. 487). Наконец обе партии Александрийской Церкви, православная и монофизитская, обратились к императору Льву I (457–474 гг.), каждая прося себе защиты и покровительства (Деян. IV. 466–490 ид.) Император Лев, как человек расположенный к Халкидонскому собору, стал иа стороне православных, изгнал Тимофея из Александрии в бедный Пафлагонский город Гангры[8]. Этим и закончилась первоначальная оппозиция Египта в отношении к собору Халкидонскому.

Третьим местом, где нашло себе благоприятный прием монофизитство, была Сирия с городом Антиохией во главе. Нужно думать, что главным виновником отпадения многих сирийцев от православия и непризнания ими собора Халкидонского был архимандрит Варсума, тот самый Варсума, который в качестве ревностного монофизита вызван был по мысли Диоскора на собор разбойничий, для участия в оном, и который еще до времени Халкидонского собора, по свидетельству отцов этого собора, производил беспорядки в Сирии, собрав около себя целые тысячи родственных ему по убеждениям монахов (Деян. IV. 63). Поэтому неудивительно, что здесь собор Халкидонский не был встречен должным сочувствием. Это обнаружилось в царствование Льва I, преемника Маркиана. Правителем Сирии, по воле Льва, сделался его родственник Зенон (впоследствии император). В свите Зенона прибыл в Антиохию и некто Петр Фуллон (что значит: сукновал), священник от одной церкви в Халкидоне. Будучи человеком монофизитских понятий, он нашел себе в Антиохии приверженцев; с ними восстал против тогдашнего архипастыря антиохийского Мартирия, довел своими смутами его до того, что оп отказался от самой кафедры антиохийской, сказав: «отрицается клира непокорного, народа непослушного, церкви запятнанной». Открывшеюся вакансией воспользовался Петр и провозгласил себя архиепископом антиохийским, в чем ему содействовал упомянутый нами Зенон. Главнейшими деяниями Петра Фуллона было следующее: он проповедовал, будто Сын Божий страдал по божеству, а не по человечеству, подвергал анафеме всех ему противящихся в этом и наконец приказал прибавить к богослужебной песни Трисвятому слова: «распныйся за ны». Такая прибавка с точки зрения монофизитской была естественна и последовательна; ибо если Сын Божий страдал по божеству за нас, как учили монофизиты, то, вследствие единосущия лиц Св. Троицы, с Сыном необходимо страдать должны были и Бог Отец и Дух Святый, а эту мысль и выражала прибавка в Трисвятому. Монофизитское правление Петра Фуллона церковью антиохийскою было непродолжительно, — он был сослан императором в ссылку[9]. Тем не менее Сирия сделалась гнездом монофизитства.

Наконец в самой столичной Константинопольской Церкви монофизитство не умерло, по окончании Халкидонского собора, по временам оно заявляло о том, что закваска его осталась и здесь. Сам ересиарх монофизитства Евтихий, как известно, вышел из одного из Константинопольских монастырей. Неудивительно, если, и по осуждении Евтихия, в Константинополе обнаруживаются так или иначе семена того же заблуждения. Именно: некоторые монахи Константинопольские тотчас же по провозглашении православия в Халкидоне объявляют себя против этого собора, пишут обширные сочинения в защиту монофизитства и против православия (Деян. IV. 430–431). Да и позднее не переводятся монофизиты в столице[10]. Некоторые из самых императоров византийских, своими указами и распоряжениями, частью прямо направленными к защите монофизитства, частью бестактными, с своей стороны подливали масло в огонь не только в самой столице, но и вообще на востоке. Так император Василиск (476–477 гг.) издает