Книга Когда загорится Луна - Ольга Александровна Валентеева

в волосах. «Приход весны» – так Дёма собирался назвать полотно. Завершить его, а после стать самым молодым художником, получившим персональную выставку в регионе. Да, не столица, ну и пусть! Главное, у него есть шанс показать огромному количеству людей свое творчество, – шанс, которого, казалось бы, у провинциального мальчишки не должно быть, однако вот он, протяни ладонь – и коснешься. И до столицы Демьян доберется, а пока… Пока было полотно, на котором только предстояло загореться рыжему пламени волос.

Демьян включил музыку на телефоне – «Времена года» Чайковского. Слова сейчас отвлекали бы от творчества, а музыка, наоборот, дарила вдохновение. Кисть двигалась в такт летящей мелодии «Апреля». Девушка на картине шла… Высокая, статная, слишком дерзкая в этом зеленом платье, похожая на сон. Один рыжий локон, другой… Снежинки, не тающие в волосах, – но это только сейчас! Придет тепло, снег растает, и девушка, которую Дёма условно называл Весной, будет подставлять солнцу лицо с яркой россыпью веснушек, танцевать на полянах, звать тепло.

В какой момент все изменилось? Вдруг стало холодно. Демьян провел рукой по лбу, случайно выпачкав лицо красками, огляделся, раздумывая накинуть куртку с капюшоном. Отопление отключили, что ли?

Мокрая капля упала на щеку. Дёма коснулся ее пальцами, поднял голову и замер. С потолка сыпал снег. Большие хлопья таяли, не долетая до пола. Он сошел с ума? Конечно, каждый творец немного безумен, но не настолько же, чтобы видеть снег, падающий с потолка комнаты. Демьян отступил от полотна – и наткнулся на кого-то спиной.

– Здравствуй, Дёма, – пропел женский голос.

Художник рванул в сторону, отскочил к стене, а рыжеволосая девушка в зеленом платье протянула к нему руки с мертвенно-бледными пальцами – он не успел их дорисовать.

– Ты кто? Что происходит? – прошептал Демьян. – Я сплю?

– Конечно, спишь!

Ледяные пальцы коснулись его щеки, скользнули на шею, и казалось: там, где они касаются, кожа покрывается мурашками, а затем становится такой же холодной, безжизненной. Дёма начал задыхаться.

– Ну что же ты, малыш? – спросила девушка, приторно улыбаясь. – Ты ведь создал меня такой, а теперь не желаешь смотреть? – И прижалась губами к его губам.

Демьян оттолкнул ее изо всех сил, помчался к двери, вылетел в коридор – и едва не сбил с ног Павла Владимировича, своего учителя, которому и принадлежала студия.

– А, Дёмка, – улыбнулся он. – Так и думал, что тебе не спится. Что-то случилось?

Демьян хватал ртом воздух. Случилось, да… Но расскажи об этом – и его сочтут безумным. Хотя ему ли привыкать?

– Нет, ничего. В студии душно, – ответил он, цепляясь за ворот рубашки окоченевшими пальцами.

– Как продвигается «Приход весны»?

– Продвигается… Движется… – Дёма еле сдержал нервный смех.

– Тормознул бы ты, – вздохнул Павел Владимирович. – Днями и ночами тут рисуешь.

– Выставка скоро, – выпалил Демьян, ощущая, как отпускает страх. Привиделось… Наверное, он просто не высыпается и задремал над картиной. Бывает же такое!

– Скоро, но это не повод превращать творчество в муку, – улыбнулся учитель. – Давай взглянем на твою «Весну».

И первым прошел в студию. Дёме не хотелось туда возвращаться, не теперь, однако он заставил себя последовать за Павлом Владимировичем. Ничего не изменилось… Холст, краски, эскизы…

– Какая красотка! – заметил Павел, подходя к картине. – Истинная весна, солнечная. Ты прекрасно чувствуешь цвет!

– Спасибо.

– Ученик уже сейчас превосходит учителя. Что же будет дальше?

Демьян подошел к картине – и замер. Нет, призрачная Весна больше не протягивала к нему руки. Но каких-то полчаса назад девушка не смотрела на зрителей. Она разглядывала природу вокруг, а теперь… Теперь она уставилась на Демьяна, а ее кроваво-красные губы искажала то ли улыбка, то ли оскал.

– Думаю, хватит на сегодня, – пробормотал Дёма. – Вы правы, нужно отдохнуть. Время еще есть, успею закончить.

– Да, тем более осталась всего одна картина, – ответил Павел. – Но это просто шедевр! Твоя «Весна» слишком… живая. Нагреешь чаю? Я пирожные купил. Потом побежишь, а я тут поработаю.

– Конечно.

Дёма поспешил из студии прочь, дальше по коридору, где в комнате отдыха стоял кулер. Он наклонился, подставил чайник под ледяную струю воды и ждал, пока тот наполнится. Затем выпрямился, и его взгляд упал на настенное зеркало. Дёма отставил чайник, а сам неверяще коснулся волос. Среди его каштановых вихров откуда-то взялась прядь… не седая, а будто… пепельная. Как будто темные волосы кто-то присыпал пудрой. Безумие!

– Вот и старость пришла… – пробормотал Дёма.

Подумаешь! Всего-то несколько побелевших волосков. Меньше надо из-за выставки переживать, а то к девятнадцати годкам будет хвастаться белыми прядями. А девушка… Не было никакой девушки! Не было – и все тут. Дёма развернулся и пошел обратно в студию.

Павел Владимирович успел снять шарф и пальто и теперь снова замер перед неоконченной картиной. Демьян старался лишний раз на нее не смотреть – ни к чему! Он щелкнул кнопкой, заставляя чайник зашипеть, достал из небольшого шкафчика чашки, разложил на блюдце пирожные.

– А знаешь, на выставку планирует приехать сам Вихрев, – выдал Павел Владимирович.

– Вихрев? – Демьян обернулся, а сердце пустилось вскачь. Это же Семён Вихрев, один из величайших мастеров современности! У него в столице галерея, о выставке в которой мечтают все: и любители, и профессионалы. – Как вам это удалось, Павел Владимирович?

– Знал, что ты обрадуешься, – улыбнулся учитель. – Старые связи. Когда-то мы с Сенькой учились у одного мастера. Недолго, правда. Он получил грант, уехал в столицу, а я остался в родном городе. Мы встретились года два назад на аукционе. Думал, Сенька мимо пройдет. Но нет, узнал, мы разговорились. С тех пор общаемся. Так что давай, Дёмка, дорисовывай свою «Весну». Уверен, Семён оценит. Может, в Москву пригласит, а?

В такую удачу Дёма не верил, хотя, конечно, мечтал о большем, чем небольшой Георгиевск с его вечными дождями и местной галереей. Сейчас для него и это достижение. Но дальше-то куда?

Чайник закипел, Демьян наполнил чашки, отпил и едва не обжегся.

– Какой-то ты задумчивый сегодня, – заметил Павел. – Знаешь, отдохни-ка ты завтра тоже. Не хватало еще, чтобы в больницу попал с нервным истощением. Поверь, я знаю, о чем говорю. В твоем возрасте мир воспринимается… своеобразно.

– Я в порядке, Павел Владимирович, – заверил Демьян. – Завтра хочу закончить большую часть полотна, осталось не так много. Но на неделе хватает занятий, боюсь не успеть. Да и вдохновение не спрашивает, когда приходить.

– Эх, молодо-зелено! – доброжелательно рассмеялся художник. – Ладно, пей чай. Пирожное бери.

Павел Владимирович напоминал Дёме отца – в те годы, когда тот еще не нашел подругу помоложе, а был достойным семьянином. Крупный, улыбчивый и добродушный. Наверное, Демьян где-то и искал в наставнике родителя. В творческом