Книга Стальной узел - Сергей Иванович Зверев

том числе и обвинением лично его, Пономаренко, в плохой организации операции, которую, кстати, предложила именно Ставка. А может, и в измене Родине. Впрочем, еще неизвестно, что будет в дальнейшем. Но Сталин сейчас задал вопросы, которые не раз обсуждались в Штабе партизанского движения и в разговоре с командующими фронтами и армиями. Ведь всем предстояло наступать, предстояло перебрасывать огромные силы на большие расстояния, проводить перегруппировку войск, маневрировать резервами. Как опытный руководитель, Пономаренко понимал, что взорванные пути, недостаток рельсов скажутся и на послевоенном восстановлении хозяйства. Все, что нещадно разрушено войной, предстояло восстанавливать. Но до этого еще нужно было дожить. Дожить, победить врага, изгнать остатки его полчищ со своей земли. Когда это будет… Как это будет…

Полковник Корнеев, отвечающий в Штабе партизанского движения за разведку, понимающе покивал. Бремя ответственности на войне нести тяжело. Тяжело от понимания, что твои приказы, твои решения приводят к гибели десятков, сотен и тысяч людей. Чем выше твоя должность, тем больше твоя личная ответственность за жизни огромного количества солдат и командиров. Ты посылаешь их в бой, посылаешь на смерть, и сколько погибнет советских людей, зависит от тебя. Тяжело сознавать, что погибшие будут обязательно потому, что это война. Но еще тяжелее понимать, что одна твоя ошибка может привести к гибели еще сотни и тысячи людей, которые могли бы жить и сражаться дальше. И у них есть семьи: жены, дети. Или нет семей, и теперь уже никогда не будет, не родятся дети. Через это понимание тоже нужно пройти, перешагнуть, заглушить его в себе, иначе не сможешь командовать. Главное, помнить всегда, что это люди.

– Верховный недоволен? – спросил Корнеев.

– Мне кажется, что он сам не принял для себя окончательного решения и ищет ответы в наших головах, – недовольно ответил Пономаренко. – Вот только как быть тем, кто окажется не союзником, а противником его мыслей. Не я один принимал решения, не мне одному их принимать и дальше. Ладно, сейчас не об этом думать нужно. Что у вас, Тарас Федотович? С чем вы пришли?

– Нужно активизировать разведку, Пантелеймон Кондратьевич. Силы партизан ограниченны, и возможности тоже. Мы с вами прекрасно понимаем всю сложность партизанского движения и его возможности. Массовость – это огромный плюс, но вот умения и навыки не всегда отвечают тем потребностям, которые мы имеем. В руководстве НКВД, к счастью, это тоже понимают. И довольно активно идет заброска в тылы фашистов подготовленных групп, которые призваны возглавлять, координировать действия стихийных партизанских отрядов. Обучать и привлекать их к своим операциям. Но для нас важны даже не столько активные боевые действия партизан, сколько их умение вести разведку. Квалифицированно и толково оценивать факты, умение их добывать.

– Что вы хотите этим сказать?

– Важно выявить перемещение специализированных подразделений вермахта, которые используются для восстановления железнодорожных путей и мостов. Важно зафиксировать и оценить объемы переброски рельсов и шпал к местам ремонта железной дороги. Немцы не могут одновременно всюду восстанавливать поврежденные участки полотна. Им важнее в нужном месте иметь готовые пути для переброски резервов. А это значит, что подвозка и хранение большого количества рельсов и шпал в определенном месте говорит о подготовке к передислокации или контрнаступлению вражеских войск на том или ином участке фронта. Нам нужно выходить на командование соединениями Красной Армии и просить помощи. Взрывать могут и партизаны, а вот добывать информацию, тем более в условиях, когда уничтожаются целые населенные пункты в местах важных транспортных узлов или в полосе предстоящего наступления, могут только подготовленные люди. Нужен приказ Ставки, который бы обязывал командование оказывать нам эту помощь.

Лейтенант Соколов открыл люк и уселся в нем, подставляя лицо свежему, душистому сентябрьскому воздуху. Хотелось расправить плечи, потянуться от долгого сидения в тесной танковой башне, рассчитанной на двух человек: наводчика и заряжающего. Но как быть командиру взвода, командиру роты, которые непосредственно идут в бой вместе со своими подразделениями? А командовать ротой и одновременно искать цели, стрелять из орудия немыслимо сложно. Или ты будешь подбивать немецкие танки, или командовать подразделением. Совмещать эти вещи невозможно. А танк на поле боя, который не стреляет, будет подбит через пять минут. В лучшем случае. Командиры полков и дивизий, которые имеют тоже свои командирские машины, могут позволить не иметь наводчика, могут позволить себе использовать командирскую машину именно как передвижной бронированный командный пункт, но для взводного и ротного – это непозволительная роскошь. Смертельная роскошь. Вот и приходится при первой же возможности при поступлении новой техники выбирать машины с башнями нижнетагильского производства, которые были чуть больше и на которых устанавливались отечественные экспериментальные или немецкие трофейные командирские башенки с перископом, позволяющим вести круговой обзор. И втискиваться за спину наводчика, чтобы твоя машина могла защищаться в бою, а ты этим боем руководить. И все танкисты понимали, что промышленность не имеет пока возможности разрабатывать и производить еще и командирские танки, рассчитанные на трех человек в башне. Понимали и сами искали выход из такого положения.

Соколов обернулся на пленного немецкого офицера, лежавшего со связанными руками за башней, и молодого автоматчика из десантного батальона. Комбат приказал лейтенанту, сносно владеющему немецким языком, доставить пленного в штаб дивизии лично. Мало ли что, вдруг не окажется на месте переводчика. А сведения у этого немца были самые свежие. Он командовал подразделением, шедшим в атаку, он имел самый свежий приказ о проведении операции фашистами и знал расположение вражеских сил в полосе наступления дивизии.

Бой был тяжелым. Немецкая танковая группа, усиленная тяжелыми танками, пыталась прорваться к железнодорожному узлу и перерезать несколько рокадных магистралей, включая и шоссе. Успех этого прорыва помешал бы полноценной подготовке к наступлению Красной Армии на этом участке фронта. Было бы парализовано движение, а значит, сорвались бы сроки поставки вооружения, боеприпасов, резервов армии.

Алексей потерял в этом бою два танка из своей и без того обескровленной роты. Один экипаж сгорел вместе со своей машиной, продолжая стрелять до последнего. Уставший и раздраженный Соколов смотрел на пленного, и сейчас больше всего лейтенанту хотелось столкнуть этого рыжего долговязого немца с брони на землю и разрядить в него всю обойму пистолета. И еще видеть, как тот будет молить о пощаде и валяться в ногах. Не хотят фашисты умирать. Не любят в плен попадать. Сразу вспоминают, что успели натворить на советской земле, сразу понимают, что грехи смертные и что прощения они не получат.

Оставив пленного под охраной в караульном помещении комендантского взвода, Соколов взбежал на второй этаж. Адъютант, узнав Соколова, проводил его в