Книга Рожденная магией - Хейзел Бек

мы с подругой живем в нем с комфортом. Он даже больше, чем нам нужно. Мои родители уехали в Европу, где ведут гламурную жизнь, а моя сестра сбежала в неизвестном направлении сразу после выпускного. После этого дом показался мне слишком большим. С разницей в год Сант-Киприан покинули мои родители, а потом и сестра. Это сбило меня с толку, но как всегда я взяла себя в руки. Ребекка, моя сестра, всегда стремилась к свободе. А мои родители… Что ж, городок у нас маленький, а они хотели иметь больше социальных возможностей, поэтому и уехали так далеко, как только могли – в Европу. А у меня был мой город. И друзья. Я привыкла жить в нашем историческом районе с моей бабушкой. Но несколько лет назад она умерла, и я осталась одна. Какое-то время дом казался мне зловещим, скрипящим половицами существом, который вскоре проглотит меня с потрохами. Было ощущение, будто зимний мороз просачивается внутрь и не дает мне согреться. Коридоры стали слишком длинными, а свет ламп – слишком тусклым.

А может быть, я просто горевала. Оплакивала потерю бабушки и разлуку со своей семьей, у каждого члена которой были свои причины, чтобы удрать из нашего старого дома. У моей сестры Ребекки вообще вечно были какие-то причины, которые она не считала нужным выражать словами. Родители вернулись лишь на бабушкины похороны, а потом снова поспешно уехали в Европу на поиски приключений.

Какое-то время мне здесь было не по себе. Так что я вздохнула с облегчением, когда моя позитивная эксцентричная лучшая подруга наконец переехала ко мне.

У нас были некоторые бытовые неурядицы, связанные с ее переездом, но благодаря ей мне стало казаться, что, поскрипывая по утрам, половицы старого дома Вилди поют мне песню, и вообще мне уже не было так одиноко.

Я не позволяю себе чувствовать одиночество. Прогоняю это ощущение всякий раз, как оно появляется, как прогоняют назойливую муху. Потому что чувствовать одиночество – все равно что предавать всех женщин Вилди, живших до меня, а я не хочу быть разочарованием нашего рода.

Теперь я – хранитель нашего исторически ценного дома, который принадлежал семье Вилди почти три сотни лет с тех пор, как первый предок, носящий нашу фамилию, принял правильное решение, перебравшись из дальнего колониального поселения в Массачусетсе в эту часть штата Миссури, где встречаются две великие реки: Миссисипи и Миссури. Я люблю размышлять о том, что здесь сплетаются глубокие корни моей семьи, как сплетаются воедино две реки. Мне нравится этот дом с высокими потолками, неровными полами и комнатами причудливой формы. И мне нравится его месторасположение – у самого начала главной улицы, словно он отмечает это место точкой на карте.

И еще мне очень нравится, что моя лучшая подруга всегда рядом со мной.

Но прежде чем я пойду открывать свой книжный «Слияние рек», мне нужно попросить Джорджию прийти на официальную встречу друзей сегодня вечером. Я молодая, амбициозная, независимая женщина, стоящая во главе торговой палаты самого очаровательного города штата Миссури – а значит, и всей Америки – и у меня много задач. Я сильный лидер и знаю, когда мне лучше посоветоваться с друзьями по поводу их решения. Мои друзья первые, к кому я обращаюсь, если мне нужна помощь.

Это не из-за одиночества. Даже если бы члены моей семьи не разъехались, я все равно ставила бы своих друзей на первое место. Но теперь друзья и есть моя семья. Я осталась здесь, а мои родные уехали, но я продолжаю убеждать себя, что это они – белые вороны, а со мной как раз все в порядке. То, что они не могут даже нормально со мной общаться – Ребекка вообще не пишет и не звонит, а родители присылают лишь короткие сообщения, это их проблемы, а не мои. Им же хуже.

А мои друзья остались здесь. Они любят Сант-Киприан и любили мою бабушку. И я люблю их так же, как этот город.

Мы все время видимся, но я также частенько созываю их на официальные собрания, чтобы мы могли быстро и эффективно решать насущные вопросы.

Я спешу к узкой винтовой лестнице, что поднимается в башню дома. Я никогда не любила эту часть дома – от нее так и веет сказками о принцессах и постыдно-романтических вещах, которым не место в жизни практичной независимой женщины. Но именно эта часть дома подходит Джорджии как никакая другая. Словно для нее и была построена.

У подножия лестницы стоит толстая балясина в виде ухмыляющегося дракона – зачем нужны подобные украшательства? У Вилди никогда не было никаких причуд. Будь у нас герб, мы бы высекли на нем слова «прагматизм» и «спокойная решительность», но мы живем на Среднем Западе, и наличие герба – это перебор.

Ухмыляясь, дракон смотрит на меня так, словно знает нечто мне не ведомое.

– Вряд ли, – говорю я дракону и прикрываю глаза рукой, устыдившись собственных слов.

В моей жизни нет места глупым разговорам с неодушевленными предметами. Особенно с драконом. Странноватым драконом, сидящим у изножья лестницы с таким видом, словно он стережет дом.

– А ну прекрати, – ворчу я себе под нос, отчасти обращаясь к дракону, и спешу наверх.

Я поднимаюсь на третий этаж, прохожу мимо комнаты, из которой Джорджия сделала библиотеку. Как же хочется пролезть внутрь и навести там хоть какой-то порядок! Но иногда уважение к личному пространству подруги должно перевешивать естественное желание систематизировать книги, поставив их на стеллажи. Дверь в комнату Джорджии в конце коридора распахнута настежь; она сидит на деревянном дощатом полу, повернувшись к огромным, почти во всю стену, окнам башни. В распахнутые ставни влетает прохладный весенний ветер, и Джорджия сидит, подставив лицо солнцу.

Ее кудрявые рыжие волосы развеваются на ветру, а браслеты на запястье издают целую симфонию металлических звуков. Она считает себя отчасти хиппи, отчасти просто девушкой, свободной духом.

Корни семьи Джорджии уходят в пуританское сообщество штата Массачусетс, которое участвовало в судах над ведьмами, но в отличие от меня она увлекается всей этой магической белибердой. Чтобы меня позлить, она делает вид, будто у нее есть какие-то сверхъестественные способности, но больше всего ей нравятся магические атрибуты.

Торжественным голосом она заявляет, что разбирается в кристаллах и умеет сжигать веники из шалфея. Еще она разговаривает со своим котом, как будто он ее понимает, и интерпретирует его мяуканье так, словно знает его язык. И она безапелляционно утверждает, что Элоуин, одна из наших лучших подруг,