Книга Мерцающий огонь - Джулиана Маклейн

что-то важное.

– Ничего не случилось? – спросила я. – С бабушкой все в порядке?

– Да, не переживай. Пустяки. – Он запнулся. – Но все-таки ты позвонила первой. Так что давай начнем с твоих новостей. Как вчерашняя вечеринка?

Отвернувшись от окна, я подавила любопытство и села на кровать.

– Не очень, если честно. – Некоторое время я молча грызла ноготь большого пальца. Как рассказать отцу грязную, унизительную историю моей разрушенной личной жизни? Одна только мысль об этом меня ужасала. – Мы с Малкольмом… не сошлись во мнениях.

– Звучит печально. Что случилось?

– Долгая история, пап. Если вы с бабушкой не против, давайте оставим это до личной встречи. Можно приехать к вам сегодня? И, вероятно, пожить у вас несколько дней?

Отец напряженно переваривал услышанное:

– Серьезно вы не сошлись, я смотрю.

– Так и есть.

Повисла еще одна пауза.

– Ну конечно, приезжай. – Он понизил голос до шепота и, судя по всему, поднес телефон близко к губам. Я едва сумела разобрать его следующие слова. – Очень рад, что ты приедешь, – мне тоже надо с тобой поговорить.

– О чем? – нахмурилась я. – Что у вас стряслось?

– Вероятно, я слишком остро реагирую, – уклончиво ответил он. – Даже не знаю. Хочу узнать твое мнение кое о чем. Когда ты будешь у нас?

Я посмотрела на часы:

– Скоро. Я в отеле в Уэстчестере. Запрыгну на поезд – и через пару часов приеду.

– Отлично. Буду очень рад тебя видеть.

Я беспокойно сглотнула. В последний раз отец был так встревожен, когда маме поставили диагноз.

– Взаимно, пап. Похоже, нам будет о чем поговорить. До встречи.

Я завершила вызов и стала поспешно собираться – мне хотелось поскорее приехать на ферму и выяснить, что же так взволновало отца.

Малкольм был одним из немногих людей, кто знал, что я внучка английского графа. Правда, я ни разу не виделась ни со своим дедом, ни с кем-либо из европейских родственников – вскоре после окончания Второй мировой войны бабушка иммигрировала в Америку.

Ее первый муж, Теодор, погиб во время Лондонского блица[2] в 1940 году. По словам бабушки, он был очень важным чиновником, одним из приближенных Уинстона Черчилля, и отвечал за производство оружия. Бабушка сильно любила его и была убита горем.

Война оставила ее матерью-одиночкой с маленьким сыном – моим отцом – на руках. Она жила с семьей своего покойного мужа, в их загородном поместье в Суррее, благодаря чему избежала многих невзгод того времени. Но в конце концов влюбилась в пилота из США, часть которого стояла на аэродроме неподалеку. Это был дедушка Джек – папин отчим. Он работал пилотом в коммерческой авиакомпании, базировавшейся в американском аэропорту Брэдли в Хартфорде. После окончания войны он сделал бабушке предложение и забрал ее из Великобритании.

Так что мой отец появился на свет во время войны, когда люди дорожили каждым мгновением. Он мало что помнил об этой главе своей жизни: прогулки по просторам английской глубинки с доброй нянюшкой в черной униформе, копошащихся в пруду уток, каменные заборы и гигантский дом со множеством слуг.

Что до его самоидентификации, то папа всегда считал себя американцем. Потому что единственным отцом, которого он знал, был дедушка Джек, сын водопроводчика из Коннектикута, родившийся и выросший на обычной ферме. На той самой, к которой вот-вот помчит меня утренний поезд.

Едва состав тронулся, мой телефон звякнул, извещая о полученном сообщении. Малкольм. Сердце болезненно сжалось – я пока не была готова что-либо обсуждать с ним. Все, чего я хотела, – чтобы он держался подальше и оставил меня в покое.

В то же время меня снедало любопытство: что он там написал? Решил извиниться? В этом случае он зря суетился, потому что прощать его я не собиралась. Ни сейчас, ни когда-либо еще – между нами все кончено раз и навсегда.

Я несколько раз моргнула. Мысль показалась мне отрезвляющей. Мое сердце было разбито не только из-за его предательства – сегодня я проснулась тридцатипятилетней одинокой потрясенной женщиной без собственной крыши над головой. В одно мгновение вся моя жизнь пошла кувырком. Мой корабль погружался на дно, оставив меня, сбитую с толку, барахтаться в воде посреди огромного житейского моря.

Я сделала несколько глубоких вдохов и все-таки коснулась маленькой зеленой иконки на дисплее. Высветилось сообщение:

«Привет. Ты где? Я волнуюсь. Ты в порядке?»

Мерзавец! Ни словом не обмолвился о том, что произошло накануне, – о своей неверности. Будто ничего не случилось. Словно я распереживалась из-за пустяков, не имеющих к нему никакого отношения. А он такой заботливый и внимательный друг.

Я не стала отвечать. Положила телефон на пустое сиденье рядом и отвернулась к окну. Проплывающие мимо зубья домов странным образом вторили мерному стуку колес.

Я попыталась успокоиться, но телефон снова пискнул. Раздраженно покачав головой, я решила выключить звук и игнорировать все сообщения до прибытия на место. Однако на сей раз Малкольм разродился большим посланием, поэтому я не смогла удержаться и открыла его. Видимо, в глубине души меня все-таки снедала жажда посмотреть, как он ползает передо мной на коленях.

«Полагаю, ты игнорируешь меня потому, что злишься, и я тебя прекрасно понимаю. Игнор – меньшее из того, что я заслужил. Я чувствую себя ужасно из-за того, что произошло, и до сих пор не могу поверить, как мог сделать такую глупость. Не знаю, как выразить тебе, насколько мне стыдно. Вчера, после того как ты ушла, я опустился в ад, а утром мне стало только хуже. Пожалуйста, вернись домой, Джилл. Давай поговорим. Я хочу, чтобы ты знала: вчера ты видела не меня, а кого-то совсем другого. Какого-то пятидесятилетнего идиота, словившего в свой день рождения кризис среднего возраста. Но вечеринка закончилась, и тебя нет рядом, а я не могу представить свое будущее без тебя. Пожалуйста, ответь. Дай мне надежду или хотя бы скажи, что с тобой все в порядке. Я не нахожу себе места, когда словно вижу тебя валяющейся где-нибудь в канаве».

Стиснув зубы, я тихо зарычала. И быстро напечатала ответ:

«Я в порядке и ценю твои извинения, но прошу не писать мне больше. Я пока не готова с тобой разговаривать. Мне нужно побыть наедине с собой. Если ты напишешь мне что-то еще, я тебе не отвечу».

Только отправив сообщение, я осознала, что все-таки дала ему надежду. Мои слова прозвучали так,