Книга Сказки мироздания - Олеся Романова

и все закончится… а может, все же его не оттолкнут и примут? Собаки чужака сразу же увидали и бросились на него, желая расправиться с ним, но женщина, оставив кастрюлю, разогнала их и подняла щенка за шкирку.

— Еще один? — спросила она будто бы у кого-то, — ну что ж с тобой делать? Живи, коли пришел, — и поднесла его к стоявшим старым ржавым мискам. Стая рычала и щетинилась, но слово кормилицы — закон! И все стали поглощать еду, которую женщина раздала каждому. А Прибывшего она поставила рядом с собой и кашу положила прямо на землю.

— Щенков живых зимой уж сложно в этих местах встретить, — продолжала она. — Как ты выжил, дружок? Видимо, сильно хотел жить.

Она даже не знала, что он пережил, чтобы очутиться тут. Каша была теплая и сытная, и он с голодухи объелся так, что еле дышал, но теплая еда его успокоила и придала сил.

Женщина понимала, что если оставит его на улице, то его растерзают как чужака. И тогда она отнесла его в свой двор, посадила в старый деревянный ящик в сарае и пригрозила тем, что если он будет гадить, то она вышвырнет его в момент. Старый сарай был захламлен полностью, но в нем не было пронизывающего холодного ветра и было сухо, а запах затхлости стал восприниматься Прибывшим как спокойствие дома. С самого рождения он не знавал такого спокойствия и доверия. Он отдал себя в руки судьбе, готовившись к смерти, но ему подарили жизнь. И в нем тогда зародилось невероятное чувство благодарности и любви к этой человеческой доброте в лице пожилой миленькой старушки, которая его спасла. Он стал преданным и верным ее другом.

Весной, когда он подрос и окреп, она уже стала оставлять его на улице, выставив ящик под крышу хилого навеса. Иногда приезжал сын старушки и привозил провиант. А она складировала его в сарае и варила собачью похлебку. У нее было небольшое хозяйство: куры да коза. Однажды она угостила его козьим молоком, и запах, и вкус которого были столь упоительны, что он сперва не поверил в реальность происходящего. Он выдул все без остатка и облизал миску досуха.

Жизнь продолжалась, и он уже общался со стаей; его скрипя зубами приняли, но в стае была своя иерархия, в которую он не входил, но был к ней приближен.

Однажды бабуся совсем захворала, и он, понимая, что что-то происходит, не отходил от хозяйской двери. Приехал сын и забрал мать в больницу, где она и скончалась. Обратно уже никто не вернулся. Пес ждал долго; выживая как мог, прибился к стае, оказавшись на самых низких позициях.

Отверженные животные выживали как могли. А ведь каждый из них был заложником своих человеческих ошибок. Вожак когда-то, будучи человеком, командовал бандой отпетых отморозков и в битве за общак уничтожал таких же жадных, как и он сам, бандитов. Сила была его главным оружием, но молодость ее победила, и его убили свои же приближенные, которые хотели разбойной власти и денег. Сучки, живущие в стае, были при жизни женщинами, ищущими выгоду, которую выискать можно только у самых сильных мира сего, и, руководствуясь материализмом, уничтожали в своей душе зачатки осознанности. Приспешники стаи так и норовили отхватить кусок послаще, пока могут. Всем им была оставлена человеческая память, но не было дано процесса мышления. Ум вел прерывистую функциональность, ведомую инстинктами. Проработка кармы в собачьей жизни была проста: нужно было прочувствовать всю безысходность выбранного пути душой с неправильными устоями и пониманием. Лишь опустившись на дно этой структуры, можно было наесться тем ужасом, каким кормил при жизни остальных, испытать на своей шкуре то зло, что причинял, ту боль, какой увечил других. И освободиться от неправильного выбора, оставив попытки пропихнуть свою злую волю в желании угодить своим потребностям. Для этого им давались примеры абсолютного добра, где они, ничем не заслужив, получали опыт любви, который был единственной соломенкой спасения. Некоторые из них поняли пройденные уроки и способны были проникнуться чистыми чувствами без примеси эго к своим благодетелям.

Жизнь Прибывшего в теле собачки оборвалась очень легко и была спасением от продолжавшегося ужаса голода и озлобленности неприятелей. Как-то на дачи приехали залетные мальчуганы, возомнившие себя новоиспеченными соратниками бандитской власти. Они хотели опробовать оружие на тех, кто ответить им не сможет, перед тем как пуститься на бандитские разборки. Так пуля одного из них и попала в Прибывшего, когда псы с надеждой, что вернулась хозяйка и привезла им еды, выбежали на дорогу, услышав машину.

Уходя на тот свет, Прибывший думал только о хозяйке. Где же она? Это была не она. Он сразу и не понял, что произошло, и, покружив над происходящим, поискал ее взглядом. Мысль о ней металась у него в голове. Но ответа не было. А потом его засосало что-то темное и стремительно закрутило в водовороте картинок и событий. Он увидел будто со стороны себя щенком, затем снова чернота, и будто марево сна окутало его.

В следующем мгновении он очнулся от голоса Говорившего с ним, но никого не было видно.

— Как тебе собачья жизнь? — спросил кто-то вне него самого.

— Я еще живой? — он удивился, что слышит свой человеческий голос, а не лай, к которому привык.

— А что с тобой станется. Нет, тело, конечно же, мертво. Но тело — всего лишь скафандр, который ты одеваешь перед полетом в жизнь. Ты забыл уже? Сейчас вспомнишь, — и этот кто-то будто стал объедать его волной нахлынувших образов человеческих воплощений Прибывшего. — Вспомнил, — проговорил кто-то.

— Ты сейчас побудешь в чистилище, чтобы смыть остатки ненужной памяти с тебя.

— А потом? Куда я потом? — ужаснулся Прибывший, страшась будущего.

— Ты пойдешь в низковибрационный цикл душ. Ты не прошел свой урок полностью. Будешь там трудиться дальше.

— Но что я не прошел? Что мне нужно было понять? — Прибывший силился понять хоть толику того, что ему так было необходимо.

— Я не могу тебе это сказать, ведь тогда ты не придешь к этому сам и не исправишь свое понимание и свою структуру, — ответил кто-то.

— А ты кто? Бог?

— Не-е-ет, — кто-то рассмеялся, — я твой проводник, которому доверили привести твою душу к эволюции. Но я не