Книга Шантажировать посредством дона мафии - Сэм Кресент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он мой отец.
— Да, но когда мысль о том, что они окажутся на плахе1 или плахе для разбивания костей, им это не нравится, и они предпочли бы, чтобы я не обращал на них никакого внимания. И все же ты не хочешь, чтобы я причинил вред твоему отцу.
— Это не делает меня особенной.
— Ты знаешь, кто я? — спросил он.
— Все знают, кто ты.
— И все же твой рот все еще продолжает работать, вместо того, чтобы оставаться закрытым.
Он еще раз сжал ее шею.
— Пожалуйста, оставь моего отца в покое, — она знала, что сейчас ей грозит опасность. Не было никаких шансов, что она выйдет отсюда живой.
— Ты не в состоянии торговаться со мной.
— Как насчет того, чтобы просто быть хорошим человеком?
Он откинул голову назад и засмеялся.
— Хороший человек? Серьезно? Ты собираешься попытаться убедить меня этим аргументом?
— Я не пытаюсь тебя чем-то завоевать. Я просто пытаюсь защитить своего отца. Ты можешь не понимать, что такое верность или даже любовь. Мой отец значит для меня все, и этот магазин — все, что у него осталось.
— Если этот магазин так много для него значит, почему он занял у меня деньги? — спросил Джино.
— Это было тяжелое время, — она не хотела рассказывать этому человеку обо всех проблемах своей семьи.
— Не достаточно хорошо. Я имею дело со шлюхами, наркоманами и жадными придурками. Мне нужны мои деньги.
Она подумала о том здоровяке, который пошел в больницу. Никто не мог остановить его. Медсестры, вероятно, отвернулись бы.
— Пожалуйста, я сделаю все, что угодно. Не обижай моего отца, — она ненавидела то отчаяние, в котором она звучала. Ее отец всегда говорил ей, чтобы она никогда не позволяла мужчине заставлять ее просить милостыню, и тем не менее, она просила милостыню от его имени. — Мне нечего тебе предложить, мистер Мацца. Мой папа, когда он поправится, он будет много работать. Я гарантирую это.
Джино продолжал смотреть на нее сверху вниз. Она понятия не имела, о чем он думает, и глубоко внутри знала, что никогда не хотела даже взглянуть на то, что происходит у него в голове.
Этот человек был настолько опасен.
Посмотрите, как он ее держал. Если бы желание овладело им, он мог бы свернуть ей шею и заставить страдать. Она не могла поверить, что умоляет этого сумасшедшего.
Джино внезапно кивнул головой и улыбнулся.
Это было неприятно.
Ее сердце все еще колотилось.
— Хорошо, я оставлю твоего отца в покое. Он может иметь право отработать свой долг долгим и трудным путем, но взамен я оставлю тебя.
— Что?
— Я не закончил. Ты научишься меня не перебивать? Ты будешь принадлежать мне. Я могу поступать так, как захочу, пока мне это удобно. Ты будешь в моем распоряжении весь день и ночь. Это единственная сделка, которая у тебя есть. Возьми это или оставь. У тебя есть около пяти минут, прежде чем мой человек доберется до больницы.
— Это единственная сделка, которую ты готов мне предложить? — спросила она.
— Да.
— Мне нужно договориться.
— Никаких переговоров. Ты моя. Все, что касается тебя, принадлежит мне. А теперь соглашайся на эту сделку, иначе твоему отцу будет очень больно.
Тик так.
Нет, она не могла этого сделать.
— Я согласна.
Она не могла позволить, чтобы страдания ее отца продолжались. Она сделает все возможное, чтобы ее отец был жив и здоров.
* * *В женщине, которую он только что купил, не было ничего особенного. Он знал все, что можно было знать об Эйвери Финче. В тот момент, когда кто-то приходил к нему за деньгами, он ставил перед собой задачу убедиться, что у этого человека есть слабое место. Эйвери принадлежала ее отцу, и, придя сегодня вечером в его магазин, ему было любопытно, как именно он может манипулировать ситуацией.
Эйвери была другой. Хоть она и боялась его, она все равно сопротивлялась.
Ему это показалось интересным.
Большинство женщин предлагали свои тела, и в каком-то смысле Эйвери сделала именно это, только она, похоже, этого не осознавала.
В его распоряжении был целый город, и все же эта женщина с ее страстью и глупостью что-то пробудила в нем. Она попыталась апеллировать к его более мягкой стороне. Ей нужно было понять, что в нем нет ничего мягкого.
Будучи капо, каждая клеточка сострадания умерла. Это должно было произойти. Он не дожил до сорока лет по своей специальности, проявив какое-либо сочувствие.
Глядя на нее сейчас, он знал, что ему будет очень весело.
Он отозвал своего человека, который в тот самый момент собирался войти в больницу. Еще больше сломанных костей не погасило бы долг, но Джино нравилось производить впечатление. Отец Эйвери был многим ему обязан, и даже если бы он сочувствовал его тяжелому положению, он не мог проявить фаворитизм.
Теперь, когда он заберет у него дочь, это станет сигналом для любой семьи, которая подумает о том, чтобы занять у него деньги; совсем другая идея.
— Твой отец в безопасности.
— Спасибо.
— Пока не благодари меня.
Он подошел к двери и сообщил охранникам, что у него гость. Простым щелчком пальцев они схватили кричавшую девушку.
— Подожди, перестань, я не понимаю.
Джино повернулся, чтобы посмотреть на нее, как раз в тот момент, когда один из его людей перекинул ее через плечо. Она не была стройной женщиной. Ее формы были чертовски божественными, и он не мог дождаться, когда она окажется на его кровати, раздвинув ноги и приглашая его войти.
Даже сейчас, когда она ненавидела его — а ему это нравилось, — Эйвери все равно собиралась умолять его.
— Теперь ты принадлежишь мне, Эйвери. Я не люблю оставлять свои игрушки только для того, чтобы с ними играли все.
— Я не игрушка.
— Да,