Книга Гремучий Коктейль 6 - Харитон Байконурович Мамбурин

такого бы только Крутов додумался, а насчет него Дайхард был прав тогда на приёме — ни хрена князь не мог в плане чистой силы. Ни наемников, ни ума, ни соображения. Он в своих махинациях ублюдка постоянно задействовал — Михаила, а там вообще обычный лоботряс, каждый второй простолюдин лучше. Так что нет, это может быть только Кейн.

— Только Кейн, да…? — дёрнул щекой император.

— Только он. Что мотив, что возможности, что алиби. Мать, конечно, сама доигралась, но…

— Ну и… что делать будем, как думаешь?

Принц глубоко задумался, не обращая внимания, как его отец эгоистично наливает сам себе. Вопрос был очень и очень интересный.

— Вот если бы он мать, ну, такую вот, не оставил… — наконец, протянул Андрей, — … тогда б я сказал, что Дайхарда нужно упокоить. Но он оставил. Мотоцикл забрал, тело Матвея забрал, а мать оставил. Почему? И как он вообще подобное сотворил?

— Как — не знаю, а «зачем» — очень хорошо понимаю, — вздохнул Петр Третий, вставая с места и подходя вплотную к фигуре полноватой женщины, состоящей из прозрачного камня, сверкающего десятками тысяч граней. Раньше она была скрывалась в целом литом шаре потрясающе чистого стекла, но извлечь императрицу оказалось плевым делом. Совсем другой вопрос был в том, во что её саму превратили…

Далеко не в стекло.

— Это, Андрюша… — похлопал император по заду кристаллической женщины, — … нам одновременно и откупные, и предостережение. Намек, что нет никакой защиты от этого засранца. Даже этой расхваленной «королевской» не хватило, князюшко наш минут за десять управился. Положил всех, превратил её, а затем, на выходе, походя ушатал самого Парадина. И был таков.

— Даже так⁈ — с некоторым сомнением старший сын воззрился на своего задумчивого отца, — Ты что, бои…

— Щас твой язык тебе же в задницу запихаю, — ласково проговорил император, — и скажу, что так и было. Молчи и слушай. На принцип мы не пойдем, незачем. Повесим на Крутова — пущай, собака, дальше бегает, пока не поймают. Награду там объяви за него. А я Тернова-старшего вызову, да Азова, договорюсь с ними полюбовно. Обо всем хорошем, но, чтобы Кейна на Руси больше не было! Ни проездом, ни заездом!

— Гм, — выдал задумчивый звук Андрей. Его такой исход… устраивал. Не то чтобы совсем, но береженого, как говорится, бог бережет. Если так подумать, то князь Дайхард и пальцем не тронул Николая, хотя тот, по словам свидетелей, нарывался активно. Нет, тут искать надо.

— Тут искать надо, отец, — повторил свои мысли вслух принц, — Всё не так просто, как нам кажется. Да, мать хотела Дайхарда угробить, получается, и на жену с ребенком его покушения мыслила. Томилин покойный под ней же лежал…

— Всё-всё, — монарх даже не смотрел на сына, его больше интересовала императрица, — Мы решение приняли, оно верное. В общем, тебе такой указ будет — сидишь здесь, любуешься на мать, водку допиваешь, а потом берешь Колю с потрохами себе. Делай с ним что хочешь и как хочешь, но через год я хочу видеть хотя бы подобие принца, а не эту образину. Понял?

— Понял, — повеселел Андрей, тут же решив это проявить ехидным вопросом, — А на мать любоваться обязательно? Так-то она красиво вышла…

— Обязательно, Андрюша, обязательно… — Петр Третий вновь похлопал по кристаллическому заду покойной супруги, только уже не игриво, а скорее хозяйственно, — Младшим показывать нельзя, так что только ты остаешься, вроде как помянуть. Сегодня её и распилят. А потом продадим. Задорого. Понял? И водку допить не забудь. А я пошёл.

— Отец?

— А?

— Мы что, даже мамины чернокниги не попробуем у него забрать?

— А это не он, — удивил обернувшийся Петр Третий сына до такой степени, что тот выронил бутылку, — Не он их забрал.

— Как?!! Откуда знаешь⁈

— Даймоны рассказали. Нам вернули все её книги. Сегодня утром.

Глава 1

— Князь, вот как только мы увидели друг друга на этом корабле, который, признаться, уже обрыдл мне до потери памяти, я вам сказал, что мы, вы и я, как рыбы, плавающие в одной жидкости. И от слов своих отказываться не собираюсь, тем более что сейчас мы видим ни что иное, как берега другого континента. Вольные и свободные… рыбы. Наш покойный знакомый… при всех своих достоинствах и моем к нему хорошем отношении, рыбой не был. Хотел бы, да, но увы, наш друг был тем, кто кусает по приказу. Так что я всё понимаю.

— Вы удивительно разговорчивы сегодня, господин Красовский, — улыбнулся я, стоя рядом с бандитом на палубе и рассматривая приближающийся американский порт.

— Кейн, — преувеличенно серьезно отреагировал один из самых знаменитых отморозков Синдиката, — Я неделю никого не убивал. Неделю. Я устал пить, дружище! Держусь из последних сил. Как только причалим, тут же убегу удовлетворять свои пагубные страсти! Ирландцы, итальянцы, англиканские «нюргеры», мексиканские картели, бразильские картели, банды чернокожих… Нью-Йорк просто кладезь мишеней для пуль!

— Звучит как рай на земле. Для вас.

— Так и есть. Но если в нашем мирном краю я был первым парнем на деревне, то тут, князь, царство любителей пострелять! Уверяю вас, никто не посмотрит косо, если вы будете разгуливать с двумя набедренными кобурами. Вооружайтесь как будет угодно! Ну, за исключением меча, он, признаться, лишнее.

В благодарность за совет я кивнул, продолжая всматриваться в берег. Плаванье у нас шло неспокойно, дважды попадали в шторм, да и организмы у всех выкинули фокус с морской болезнью. У всех, кроме меня, но тоже с постели не вставал — полученная от бретёра недавно рана, несмотря на всю свою несерьезность, дала воспаление и потребовала прочистки. Так что ничем хорошим само путешествие не запомнилось, одной только скукой и зудом в боку. Сейчас же перед нами открывалась новая страница истории.

Америка в этом мире не имела охреневших амбиций, продвигаемых через шумную некомпетентность, а пока еще являлась кипящим котлом внутренних страстей. Первопричиной такого легкого выхода из параллели было то, что колонисты, прибывшие с Европы, несколько раз чуть не были вырезаны целиком объединившимися племенами индейцев, из-за чего и выбросили белый флаг, принявшись договариваться мирно, торговать, и, конечно же, совокупляться. В итоге такой непродуктивный способ сосуществования изрядно замедлил становление новой нации, поэтому процессы до сих