Книга ЧО-1011 - Влад Борисов

Источники явно был дальше Мерата, но насколько? Первое явление позволяло оценить его высоту — километра три-четыре.

— Два корня из высот на коэффициент прозрачности... — прошептала девушка, размышляя вслух, — километров сто, не меньше... Это же так далеко!

— Граница Мерата отстоит на десять километров от центра кампуса, — услышала она в ухе ненавязчивую подсказку.

— Нет-нет, я не об этом! Что за яркие вспышки были там, на горизонте?

— Световые вспышки... Зарницы, сияния... Что именно?

— Нет, не похоже. Они разливали свет почти горизонтально. Разве так бывает в природе? Может быть это еще один Мерат? А вспышка — это разбившийся метеорит об его купольную защиту?

— Нет. Мераты отстоят друг от друга более чем на три сотни километров и из высоток кампуса не видны.

— Но я же видела!

— Я не могу идентифицировать явление по столь незначительным данным.

— А это? — эмоционально вскрикнула девушка, показав рукой на большой шар, поднявшийся на окраине Мерата.

Он походил на гигантский мыльный пузырь, медленно и величаво уплывающий в небеса. Его блестящая оболочка колыхалась, будто пытаясь удержать заключенное в нее существо. При этом по поверхности расходились радужные круги, сталкивались и растворялись друг в друге.

— Я же не могу видеть мир твоими глазами. Я все же рекомендую тебе принять несколько капель для внутреннего спокойствия, чтобы встретить утро свежей и полной сил...

Девушка тряхнула головой, отгоняя воспоминания о прошедшей ночи и произнесла в пустоту, только чтобы настроить себя на серьезное занятие:

— Начинаю тренировку.

Пространственная тренировка памяти была очень полезна для физического развития, но заниматься ей удавалось лишь вот так, вдали от чужих глаз. Закрыв глаза и отсчитав нужное количество шагов, девушка подняла голову и посмотрела на неоновый круг над головой.

— Уже лучше Десять-одиннадцать, сегодня ты встала почти в центр, — похвалил голос, который она называла мамой.

На самом деле, настоящих родителей она не видела никогда. Да и были ли они на самом деле? Ее подруга охотно пересказывала распространенный слух, что дети появлялись в искусственных инкубаторах, в которых были созданы все условия для развития ребенка. Почему бы такому и не быть при современном уровне научно-технического развития? Если труд сделал из обезьяны человека, то прогресс освободил человека от рутины. Иначе какой тогда в нем смысл? Подлинная свобода для творчества и реализации себя в том, что тебе нравится — вот его главное достижение!

Но Десять-одиннадцать над проблемами родственных отношений не задумывалась. Да и зачем? Одиночества для нее не существовало. В детстве ее всегда окружали другие дети, воспитатели и учителя, а интеллектуальная помощница и заботящаяся о ней личная наставница была всегда рядом, гораздо ближе, чем любой родной человек. Простенькая сережка, что выглядела в виде крохотного бриллианта, украшала ухо с детства, позволяла всегда быть на связи, не привлекая внимания окружающих. Ее смешное название «Умка» официально расшифровывалось, как «универсальный модем коммуникационный». Удобная штука для подключения ко всяким умным устройствам Мерата, а сейчас обеспечивающая связь с Артикой — искусственным интеллектом Мерата, заботливой «мамой», что вела девушку по жизни.

Хоть Первая и придумала имя для мамы и сделала это в тайне от всех, но она знала, что все ее подруги проделали то же самое. В основе имени лежало слово «артификал», что на канувшем в лету языке должно было значить «искусственный». Первая не признавалась никому, но позабытые факты истории, к крупицам которой ей удавалось прикоснуться в небольшой части уцелевшего культурного наследия, внушали ей священный трепет, а тяга к к умершим языкам была ее хобби.

— Плюс двадцать два, солнечно, ветер слабый до умеренного, давление семьсот шестьдесят миллиметров ртутного столба, без осадков, — вежливо напомнила о себе Артика. — Рекомендую такой наряд...

Место ее комнаты, гордо именуемое гардеробом, по сути таковым не являлось. Ни шкафов с одеждой, ни ящиков с обувью не было и в помине. Чтобы одеться, достаточно было находиться в центре неонового круга и выбрать один из демонстрируемых подходящих фасонов.

Вот и сейчас перед девушкой уже минуту крутилась ее миниатюрная голограмма, облаченная в шорты и футболку.

— Вполне, — Первая вытянула руки и через пару секунд стояла в предложенном облачении.

На миг она повисла в воздухе, а на ногах пристроились мягкие спортивные тапочки, сразу обхватившие ногу магнитными застежками. Скоростной лифт домчал ее до выхода, а до стадиона довезла пешеходная движущаяся дорожка — трехполосный траволатор. Перед тем, как ступить на поле стадиона, она оглянулась.

Студенческий кампус впечатлял. В первую очередь бросались в глаза витиеватые высотки, пронзающие небо стеклянными иглами. Как ракеты, они устремлялись ввысь, вырвавшись из моря окружающей их зелени. Но, если присмотреться повнимательнее, никакого хаоса среди зеленых насаждений не было. Четкие геометрические формы подстриженных кустов и деревьев гармонировали с еще более продуманной геометрией клумб и посадок. Даже цветы были выравнены, будто садовник вместо грабель и лопаты пользовался циркулем и линейкой.

Среди зелени петляли многочисленные дорожки, а на основных направлениях катились ленты траволатора, ускоряясь от внешней к крайней так, что за ними было не угнаться и на велосипеде.

— Эй, Первая, чего рот раскрыла, догоняй давай!

Десять-одиннадцать почувствовала, как ее хлопнули по мягкому месту, а обернувшись, она увидела спину убегающей подруги. Десять-восемнадцать проскочила мимо нее и уже бежала по дорожке стадиона. Подруги не называли себя себя официально, сократив имена до последней цифры. Так, подруга в общении превращалась просто в Восьмую, а она для нее, так же, как и для Артики — в Первую.

Бегать Первая не любила. Не было у