Книга Вовка-центровой 5 - Андрей Готлибович Шопперт

и то так по верхам.

Событие второе

Аппетит приходит во время еды — особенно если едите не вы.

Из-за стола нужно вставать полуголодным, а не полуживым!

Нужно есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.

Сократ

— Чехословакия (Шплинегрув — Млын) 30 января — 6 февраля 1949 года. 8 Зимние студенческие игры. Хоккей, лыжи, фигурное катание. — Вовка ткнул пальцем в английский текст, а потом и в самый верх афиши, где то же самое было написано, но без обозначения видов спорта. — Тут ещё написано, — Фомин снова к английскому тексту вернулся, — что это студенческий чемпионат мира.

Савин сам пальцем по афише поводил, а потом отошёл на шаг, снял очки, совсем запотевшие, и начал их протирать носовым платком. Молчал, чуть отпыхиваясь морозным воздухом, может, в помещение и было теплее, чем на улице, но не сильно. В районе нуля, наверное.

— Аппетит разыгрался? — Сергей Александрович водрузил круглые, смешные немного очки на нос.

— На настоящий Чемпионат Мира в этом году точно не попадём. Аполлонов мне говорил, что мы не подали даже заявки ещё на вступление в федерацию хоккея на льду. Сюда же вполне можно подать заявку и потом преподнести это в газетах, как победу нашей сборной на Чемпионате Мира среди студентов.

— А если чехам продуем? — Ну, правильный вопрос. Сталин настолько в этом вопросе максималист, что любая неудача кончится печально, в том числе и для спортивных начальников. И в отличие от спортивных функционеров будущего эти не столько за себя боятся, хоть и это есть, сейчас люди боятся навредить спорту, с которым связали свою жизнь.

— Сергей Александрович, это студенты, а не ЛТЦ. Мы разбили несколько раз ЛТЦ, что уж со студентами не справимся. А, вообще, вы сейчас меня на интересную мысль навели. Нужно отправить от СССР две команды, одну вот нашу, может, удалив из неё тех, кто не учится, не много таких, и есть, кем заменить, по одному человеку в звене заменить это не критично. А вторую команду набрать из Прибалтийцев, там полно команд и можно собрать одну студенческую сборную Прибалтики. Они выступят хуже нас, тут ни к каким гадалкам ходить не надо. И это хорошо. Руководство нашей страны поймёт разницу. И получит козырь в то же время, вот мол, мы какие, новые наши республики не зажимаются, а вместе со всем Советским народом строят коммунизм, занимаются спортом. Живут в единой братской семье.

— Фомин, ты кто такой? — сзади раздалось.

Вовка обернулся, а за ними стоят боксёр из МГБ и Фоминых.

Вот Фоминых и задал вопрос. А Семён Тихонович с неизвестной фамилией ржёт, в голос причём.

— Нравится?! Да, Владимир Сергеевич, это вам не затюканный выпускник МГИМО в вашем министерстве. Это дворовый парень из Куйбышева с восемью классами образования и двумя прямо интересными значками, он член Союза Писателей и Союза Композиторов. И сейчас ещё и сценарий к фильму написал. И английский лучше вас знает. Но ему всё можно. Его в голову молнию тюкнула. Был обычный поселковый парень, хоть и с хорошими родителями, а стал уникальным человеком, которого Иосиф Виссарионович мне лично поручил охранять. Так, что ты Володя тут про дружбу народов тут Савину втираешь?

Пришлось Вовке, покраснев, как рак, начинать снова.

— Я к хоккею никакого отношения не имею. Но как… А как болельщик двумя руками за, — запнувшись чуть не назвав кто же он такой на самом деле, подвёл черту боксёр. Кто же с МГБ спорить будет.

— Я наведу справки. Узнаю всё про этот… эти студенческие игры. И про хоккейный турнир на них. Ну и про Прибалтику, мне лично эта идея нравится. Сам бы лучше не придумал. Правильная тебя молния ударила Володя.

— Я еле выжил и всё, что знал, забыл, даже, как родителей зовут. — Решил на жалость сыграть Челенков.

— В накладе не остался. Вон, какие речи задвигаешь. Молотову впору. — Фоминых прочитал несколько раз афишу, и хотел было идти, но потом вернулся и попытался отодрать её от стены. Удалось легко, стены явно побелены мелом, и бумага отстала вместе с небольшим количеством этого мела без проблем. Владимир Сергеевич отряхнул прилипшие кусочки мела и клея и, свернув в трубочку афишу, пошёл к выходу.

— Товарищ начальник, а нас кормить будут, — выскочил ему на встречу Бобров.

— Обещали, сейчас схожу, потороплю. И что-то думать надо, если тут ночевать, то простынем же. Топить надо. Всё, из помещения не выходить. Меня ждать! Все слышали! — Фоминых повысил голос, оглядел столпившихся у входа и смолящих папиросы хоккеистов, — Не выходить. Мы в чужой стране и без виз.

Событие третье

Те, кто говорят, что кушать ночью нельзя пусть попробуют объяснить, для чего нужен свет в холодильнике!

Ничто не делает ужин таким вкусным, как отсутствие обеда.

Натощак так хорошо и свободно думается, но почему-то — в основном о еде.

Обедом назвать, то, что принесли в эту казарму чехи, назвать можно с такой натяжкой, что тянуть нужно с помощью трактора. К-700. Есть ещё мощней? Был армейский термос на десять литров и там был тёплый, но далеко не горячий, чай и туда бросили не сахар, а сахарин. Народ пил и даже не морщился, привыкли за войну, а Вовка выделенную ему порцию впихивал в себя насильно, противный химический привкус долго ещё потом держался во рту, и требовалось это чем-нибудь перебить. Сжалившись над молодым, боксёр, смотревший с укоризной на его плевание и заедание снегом,