Книга Навстречу гибели - Аяна Грей

она. – Сейчас же.

Разрази меня гром.

Проходит несколько неприятных секунд, а потом я нерешительно выхожу из магазина. Когда старуха видит меня, она словно не верит своим глазам.

– Бинти?

Я поеживаюсь. Уже много лет я не откликаюсь на свое старое имя, но даже сейчас, когда слышу, как его произносят, это бередит рану. Слезящиеся глаза женщины расширяются, и я вижу, как на ее лице сменяются эмоции – узнавание, растерянность, а затем радость. И радость злит меня больше всего. Я научилась не доверять Кобре в таких вещах, как радость, и по опыту знаю, что ее радость редко сулит что-то хорошее для меня. Она движется вперед, и я отступаю на шаг. Это, похоже, оскорбляет ее, но я игнорирую ее полный страдания нетерпеливый взгляд. Открытое пространство между нами – необходимая предосторожность, место для того, что не высказано вслух. Кобра прищурившись смотрит на меня.

– Не понимаю, – говорит она. – Мальчишка-посыльный сказал прийти сюда. Это ты его послала?

– Да.

Глаза Кобры опускаются с моего лица к кинжалу, который я по-прежнему сжимаю в руке. Она не выглядит испуганной или расстроенной – лишь разочарованной. Почему-то это еще хуже.

– Итак, – с ноткой покорности в голосе произносит она, – для этого ты меня призвала – чтобы убить? Признаю, я немного удивлена.

– Ты не оставила мне выбора.

Я сжимаю кинжал еще крепче, резная рукоять впивается в ладонь.

– Я же сказала: оставь нас в покое.

– Так я и сделала.

– Тебя видели снова, – рявкаю я. – У стен Ночного зоопарка. Люди начинают задавать вопросы.

Кобра ненадолго замолкает, разминая пальцы.

– Я просто хотела убедиться… – Она запинается. – Просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

Я морщусь:

– У нас и без тебя все нормально.

– Правда? – Кобра вскидывает брови. – Значит, Бааз Мтомбе хорошо платит тебе и Лесего?

– Дело не в деньгах. – Мой голос невольно звучит так, будто я оправдываюсь. – Дело в стабильности.

– Ах да. – В голосе Кобры появляется язвительность. – Ничто так не гарантирует стабильность, как долговое рабство. Скажи мне, если вы с Лесего работаете целый день, кто присматривает за…

– Не надо. – Я стискиваю зубы так, что слышен скрежет. – Не смей произносить имя моей дочери.

Кобра оценивающе смотрит на меня.

– Ты не сможешь скрывать это от нее вечно, – шепчет она. – Скрывать, кто она, кем она должна стать… если это подавлять, ей же будет труднее. Это у нее в крови, и ты никак не можешь этого изменить.

Я слышу в ее голосе нотку удовлетворения, и мои страх и вина мгновенно превращаются в нечто иное – липкий всепоглощающий гнев, который стискивает горло. Этого не должно было случиться, я не должна была позволять ей вывести меня из себя. Призрак улыбки касается краешка рта Кобры, словно она слышит мои мысли.

– Это была смелая идея, – сухо говорит она, кивая на мой кинжал. – Но мы обе знаем, что ты никогда меня не убьешь. Ты не такая.

Я сильно прикусываю нижнюю губу, вгрызаюсь в нее, пока не чувствую боль. Она права, и я это знаю. Я ненавижу Кобру, она меня пугает, ее присутствие в моей жизни – как отравленный шип, который колет бок и постоянно отравляет. Но даже этого недостаточно, чтобы придать мне смелости, которая нужна, чтобы довести дело до конца. Я не могу убить ее. На лице Кобры появляется надменность, когда я убираю клинок в ножны. Но она празднует победу преждевременно. Она не знает, что у меня есть еще одно, скрытое, оружие.

– Ты права, – шепчу я. – Я не могу убить тебя, но Сыны Шести могут.

Наконец-то я вижу реакцию, которой добивалась. Я ощущаю всплеск извращенного удовольствия, когда надменность исчезает с лица Кобры в одно мгновение, словно мы играли в карты и я показала свою руку. Она потрясенно смотрит на меня.

– Ты… ты не станешь.

Я выпрямляюсь, впервые за долгое время ощущая сладкий вкус силы, вкус власти.

– Я видела плакаты с объявлениями о розыске, – тихо говорю я, – и знаю, сколько Кухани готов заплатить за поимку дараджи. Пять сотен шаба за ребенка. Представь, сколько я получу, если сдам Кобру.

– Ты не станешь, – повторяет она. – Ты не поступишь так со мной. – Воздух вокруг нас застывает, будто ждет, что случится дальше.

– Я сделаю все, что понадобится, чтобы защитить свою семью.

Кобра начинает нервно переминаться с ноги на ногу. Она вдруг кажется более хрупкой, маленькой и старой, чем я ее помнила. Глубокие морщины, обрамляющие рот, обманчивы – они не принадлежат женщине ее лет, как и серо-белые волосы. Я наблюдаю за тем, как она двигается – медленно и неловко, хотя раньше была быстрой и гибкой. Она напоминает мне дерево, которое когда-то было прекрасным, но слишком рано загнило и теперь разлагается изнутри. Наши взгляды встречаются – ее глаза блестят.

– Бинти, я…

– Перестань так меня называть.

Она дергается, словно я ее ударила.

– Прости. Просто скажи, чего ты хочешь. Если тебе нужны деньги…

– Держись подальше от моей семьи, вот и все.

– Хорошо. – Кобра быстро кивает. – Даю слово.

– Нет. – Я качаю головой. – Мне нужно больше, чем твое слово. Мне нужно обещание. – Я замолкаю на несколько секунд. – Мне нужен вечный обет.

Кобра открывает рот от удивления, и в этот момент над нами раздается раскат грома.

– Бинти, ты же не хочешь сказать, что…

– Таково мое условие.

Она хмурится.

– Ты хоть представляешь, какая сила заключена в таком обете? – спрашивает она. – Вечный обет для дарадж священен, это обязательство на всю жизнь.

– Именно.

Кобра нервно оглядывается и кивает:

– У меня нет материалов, необходимых для ритуала. Мне нужно время.

Я прищуриваюсь:

– Вранье.

Улыбка медленно расползается по ее лицу. В этот момент я поверить не могу, что кто-то не видит, кем эта женщина является на самом деле – змея, свернувшаяся в корзине, хитрая и опасная. К моему неудовольствию, в ее глазах мелькает отблеск гордости.

– Я хорошо тебя учила, – одобрительно произносит она. – Тогда давай начнем.

Она достает из надорванного кармана туники маленький мешочек, который гремит, когда она его трясет. Она наклоняет его, и из него сыплются какие-то белые обломки. Я инстинктивно понимаю, что это, и внизу живота поднимается горячее чувство дурноты.

Кобра крепко сжимает кости в кулаке, затем со сверхъестественной скоростью преодолевает разделявшее нас небольшое расстояние, заполняя воздух запахами земли и дешевого пальмового вина. Я отшатываюсь, но она успевает схватить мой кинжал, и я шумно вдыхаю.

– Дай руку, – приказывает она.

– Которую? – Когда она так близко, мне сложнее сохранять самообладание.

– Не важно.

Повинуясь непонятному импульсу, я протягиваю ей правую руку. Воздух рассекает серебристая вспышка, я чувствую укол, и на моей ладони расплывается алое пятно – между большим и указательным пальцами. Прежде чем я успеваю отреагировать, Кобра таким же быстрым движением рассекает свою ладонь, а затем хватает мою руку и прижимает наши раны друг к другу. Ощущение омерзительное – теплое, мокрое и липкое, – но она