Книга Его невинная Алая - Виктория Скляр

захлопывает дверь из темного дуба Сетр, а после вальяжно разваливается в кресле напротив меня. Он закидывает ногу на ногу и широко мне улыбается, словно знает какую-то тайну.

— Да, Сетр, — кивнула я с улыбкой, удобнее обхватив пальцами удобную перьевую ручку и вертя ее между пальцев. — Успокойся и скажи, что тебя так потревожило? — меня всегда веселил этой непоседливый парень. Он делал мой день радостнее, путь временами от его буйного характера мне и хотелось спрятаться в темном, одиноком уголке, чтобы вернуть себе душевное спокойствие.

— Янг, там тебя твой отец искал, — практически не убирая улыбкис губ, с наслаждением наблюдая за изменениями эмоций на моем лице, произнес демон.

И я поставила еще одну кляксу на белоснежную бумагу, вот только сейчас меня порча казенного имущества мало волновала.

Сначала был просто шок, который медленно перетек в удивление. Мои зрачки расширились, и волосы на затылке зашевелились, словно кто-то невидимой рукой заставил их менять свое принятое положение, неприятно поглаживая меня.

Я нервно сглотнула и резко поднялась со стула, одарив Сетра встревоженным взглядом:

— З-з-зачем? — чуть заикаясь, от нервозности кусая свою полную нижнюю губу острыми, изменившимися зубами. — Он нашел какие-то ошибки в отчете за прошлый месяц? — единственное предположение, которое пришло мне на ум.

— Нет, Янг, — веселье улетучилось с лица Сетра, когда он увидел мое состояние. Выставив руки перед собой, словно защищаясь, он продолжил говорить, все объясняя. — Успокойся, он просто попросил тебя позвать. Если бы что-то случилось, то он вызвал бы тебя колокольчиком, а не поймал первого попавшегося лентяя по пути, — пытался убедить меня долговязый, привлекательный парень.

Друг никогда не стал бы издеваться надо мной, просто его понятия морали и нормальности были немного перевернутыми. И что для него было обычным, для меня являлось сродни повешенью. И главным ужасом на работе для меня был именно вызов «на ковер» от отца.

Он был главой УР и сталкиваться с ним по должности мне никогда не хотелось. Можно было считать это своеобразной, безумной фобией, справиться с которой у меня не было сил, да и особого желания. Пусть он был моим отцом, пусть он меня любил и даже в детстве не ругал. Но работа… здесь он являлся начальником, а мне всегда было страшно, что меня решат сократить или отчитать. Это был природный страх, который я просто не могла контролировать. К тому же ГритерЯнг вызывал к себе в кабинет только по весьма веской причине.

Сглотнув, я оставила свое рабочее место и нервной поступью направилась в сторону лестницы.

Глава Учета Рас расположился в самой высокой башне здания. Отец, как и я, любил уединение и не особо радовался видеть кого-либо у себя под тяжелой, металлической дверью. Даже его помощница сидела этажом ниже, чтобы лишний раз не сталкиваться с грозным, пугающим начальством.

Я нервно сглотнула, приближаясь, шаг за шагом, и стоило мне упереться взглядом в страшную, с живыми глазами дверь, как дрожь пробежала по телу, заставляя шептать молитву себе под нос.

— ДжесминЯнг, — прошептала я свое имя двери, ведь только она могла пропустить меня внутрь и если эта разумная преграда решит иначе, то не видать мне встречи с отцом, как своих родственников со стороны матери.

— Проходи, — послышался грубый, неприятный бас откуда-то из железной двери. Преграда открылась, предварительно осматривая меня красивыми карими глазами с пышными, белыми ресницами. Тяжелая, казавшаяся просто недвижимой дверь легко отворилась с оглушающим металлическим скрежетом, пропуская меня в комнату.

Я резко вздохнула, когда с грохотом позади единственный выход закрылся, словно кто-то скинул большущий камень с пятого этажа.

Кабинет начальника был просторным и светлым. Большой овальный стол был расположен прямо в центре комнаты. Аккуратные кипы бумаг были разложены по значениям и датам, образуя ровные столбики высотой по десять сантиметров каждый. Мягкий бежевый ковер приглушил стук моих квадратных каблучков.

Стена позади отца была разделена на две равные части. Одну занимал большой шкаф, верхней полкой достигавший потолка. Многочисленные книжки были расставлены по алфавиту. Вторую часть стены отец отвел для карт двух известных нам миров.

Через большое, квадратное окно проникало достаточно света, чтобы не включать лампы.

Владелец кабинета сидел с невозмутимым видом, сверкая раскосыми, напоминающими полумесяцы черными глазами. Руки мужчины были сложены на стеклянной поверхности стола. Короткие черные, как сама ночь волосы выглядели растрепанными, будто в них неоднократно зарывались пальцами от смятения и злобы. Ворот белой накрахмаленной рубашки был расстегнут, две верхние пуговицы болтались на едва держащих их нитках.

Краем взгляда я заметила письмо, что сильно выделялось из общего антуража.

Во-первых, оно было написано на обычной бумаге, а всем известно, что жители Аша общаются через хрустальный шар или в УР с помощью колокольчика. И стоило мелодичному звону разнестись по всем этажам, как каждый в здании замирал, ужасаясь от мысли, что призвали именно его. Это было страшнее суда, потому что после такой встречи выживали и продолжали работать, или не работать. Тут уж кому как повезет. Во-вторых, мне были знакомы все гербы и знаки нашего и второго мира, и это письмо явно было прислано нам из Сага.

— Отец, — слабым голосом произнесла я, сминая от нервозности край своей кремовой строгой блузки. — Ты меня звал?

— Джесмин, — он назвал меня полным именем и что-то внутри меня предательски, со звоном оборвалось. Отец никогда прежде не называл меня Джесмин, лишь Джесси. И это был просто отвратительным знаком. Случилось что-то ужасное, раз он использовал столь официальное обращение. — Это письмо от твоей матери, — продолжил он, и мое сердце сбилось со своего обычного ритма. Я резко выдохнула, цепенея и боясь пошевелиться.

От холода, пробежавшегося по всему телу внутренности едва не разбились. Мои губы наверняка сейчас посинели от неверия и злобы, охватившие безумием мой разум.

Я знала, кем была моя мать. Более того, я прекрасно понимала, что не особо и нужна была ей последние восемнадцать лет, ведь она ни разу мне не написала и даже не попыталась связаться. Мне было известно, что она советница королевы амазхок — женщин-соблазнительниц, чьим главным орудием была ласка.

Однако эта раса была не столь безобидной, какой ее считали многие. Ох, нет! Судя по тому, что мне удалось выпытать у отца и тэртов амазхи отличались тем, что если кто-то не поддавался зову тела, то они использовали и более убедительные методы — шантаж, пытки и даже не гнушались убийствами. Они были готовы на все, лишь бы добиться своей цели. Но для многих, они были лишь соблазнительными девами, чьи тела и ласка дарили