Книга Чистое небо - Евгений Шпунт

свой лучший дублет, ехал впереди, а Мартин, понурившись, сидел на козлах повозки. Исчезли за поворотом Вересковицы, потихоньку удалялся замок — обнесенная невысокой каменной стеной башня на вершине холма, потом дорога запетляла вниз, так плавно, что спуск был почти незаметен. Вокруг расстилался вереск, из-за которого деревня и получила свое название (Мартин иногда думал, правда, что во всем королевстве деревень с таким именем будет десятка два или больше, ведь вереск растет почти везде, кроме холодного скалистого побережья). Солнце стояло высоко, не палящее, но теплое, неяркое в широко раскинувшейся лазури над полями зеленого, лилового и розового, в воздухе плавал сладковатый аромат цветов. Жужжали пчелы, а потом, когда Мартин совсем было загрустил и даже выпустил из рук вожжи — благо, лошадка Финна была смирной и сама трусила за Осенью — ему прямо в лицо влетела большая бабочка с белыми крылышками. Мартин от неожиданности вздрогнул, чихнул раз, другой, и наконец поднял голову и огляделся вокруг.

— … чуть постарше, чем Рори сейчас, — громко говорил сэр Уилмот. Все это время, оказывается, рыцарь что-то рассказывал ему. А он, растяпа и не замечал! — Ну да, мне тогда вроде только шестнадцать стукнуло. Отец меня отдал в оруженосцы сэру Блейру Гарнеру, его еще Милосердным называли за то, что все свои поединки пытался к ничьей свести, даже когда побеждал… В общем, приехали мы с ним в столицу на турнир в честь дня рождения Его Величества. Вот это турнир был, я понимаю. Сотня рыцарей приехала! От каждого баронства по нескольку, из соседних королевств тоже были. Сэра Блейра, правда, в первый же день в общей схватке из седла вышибли, так он ребра себе при падении сломал и сражаться больше не мог… Я к чему веду, вот это был турнир так турнир, после такого на те, что наши бароны устраивают, можно и не ездить, все равно королевского им не переплюнуть. Лет через десять после столицы, когда меня самого сэр Блейр уже в рыцари посвятил, был я в Золотых Лугах, на тамошнем турнире. Собралось человек двадцать, и все мелкота вроде меня…

— Простите, сэр? — решился вставить Мартин. Сэр Уилмот, хоть не слишком высокий, но крепко сбитый, с широкими плечами и довольно солидным животом, но мелкоту никак не походил.

— Из не слишком знатных, у которых лена — клочок земли да две-три деревни на нем. Или, как у меня, одни эти ваши Вересковицы, — пояснил рыцарь. — И за спиной по десять поколений благородных предков не стоят. Ты ведь про батю моего знаешь, нет?

Мартин на секунду смутился. Историю эту он, как и все остальные в деревне, знал, но что если, скажи он «да», господин обидится?

— Э… нет, сэр, не знаю, — осторожно сказал он. Сэр Уилмот обернулся и подозрительно взглянул на мальчика.

— Да ладно. Батя мой, Леит, бродячим менестрелем был. Шел как-то в Беломост на ярмарку, а тут его милость Киннан со свитой догоняет. Ну, старый барон, отец нынешнего. Охотился в лесу, кабан его любимого пса задрал, так он с горя прямо по дороге напился, еще до города не доезжая. Как батю увидел, с коня слез и за грудки его… Тошно мне, говорит, менестрель. Спой, говорит, чтобы от души, чтоб до костей пробрало. Батя видит — его милость не в себе, еще чего доброго, копьем в пузо ткнет, если не угодишь ему. Ну и постарался. Барон от его песни прослезился, обнимать батю полез, а потом прямо там, на дороге, посвятил его в рыцари. Все как положено — герб пожаловал, ленные угодья — деревню вашу с замком, что от прежнего владетеля остался, родовое имя. Был папаша просто Леитом, а стал Леитом Мшанским. Замок-то давно стоял без хозяина, весь мхом зарос. Любил старый барон хорошую шутку…

Мартин слегка улыбнулся. Всю жизнь он слышал, как крестьяне называли замок господина, но никогда не задумывался об этом. Мшаны и Мшаны.

Сэр Уилмот крякнул.

— Да не мог ты этого не знать. Ладно, о чем это я? После королевского турнира на баронские можно и не соваться, все равно одно разочарование. Так-то.

— Но ведь на этот вы едете, сэр, — недоуменно заметил Мартин. Рыцарь, что придержал лошадь, и теперь трусил рядом с повозкой, помрачнел.

— А куда деваться? К Бонни, цветочку моему, сын Тойнов посватался. Осенью, наверное, свадьбу уже играть будем, а где я денег на приданое добуду? Вересковицы трясти — рука не поднимется, да и много ли с вас возьмешь?

— Ох… Поздравляю, сэр, — пробормотал Мартин. Он не был уверен, как поступают в таких случаях, но на всякий случай снял шапку и поклонился. Рыцарь махнул рукой.

— Денег и так кот наплакал — хорошо вот, кстати, что ты верхом ездить не умеешь, а финнову повозку взял. Я по дороге в ней ночевать буду — и не уведут, и на постоялый двор не придется раскошеливаться. В общем, вовремя барон турнир назначил, дай Небо ему здоровья. Тебе, может, Рори рассказывал — рыцарю, что победит в поединке, достаются конь и броня проигравшего. Мне бы только одну схватку выиграть, а там или продам все это добро кому-нибудь, или назад хозяину верну за выкуп. В любом случае и на приданое, и на свадьбу хватит.

— Но сэр, — сказал Мартин, — А если вы проиграете?

— А вот об этом я даже и думать не хочу, — проворчал рыцарь, хмурясь. — Должен победить. Хотя бы в одной схватке.

Он хлестнул Осень и ускакал вперед.

В темноте кто-то тихо плакал. Мартин проснулся от этих жалобных высоких всхлипов, подскочил и больно ударился головой о дно повозки. Он хотел было выбраться из-под нее, но застыл, парализованный страхом. Ночь, лесная поляна, где они остановились на ночлег, во тьме еле видны силуэты деревьев и чуть светятся тускло-красным угли уже почти догоревшего костра. Кто может здесь плакать голосом ребенка?

В чаще, кажется, совсем рядом, раздавались шорохи. Тихий, неразборчивый шепот и снова горький плач. Мартин затаил дыхание и старался не шевелиться. Ладно бы если это призраки. Призраки безвредны. А если… если это те, кто не смотрит в небо? Он крепко зажмурился и постарался подавить охватившую его дрожь. Может быть, все обойдется. Может, они пройдут мимо.

Плач и шепот приближались, а потом в темноте всхрапнула и заржала Осень.

Мартин открыл глаза. Если это те, о ком он подумал, то с них станется заколдовать лошадей, и тогда завтра Осень взбесится, сбросит сэра Уилмота на землю, и тот сломает себе шею. Или