Книга Штильскин - Эндрю Бакли

движение! — Шляпник яростно вцепился тонкими бледными пальцами в решетку и насколько мог, высунул рот в проём.

Джек повернулся.

— Тебе нужно дать больше конкретики, — произнёс он. — У меня в памяти всплывают сразу семеро. Какой именно дворф?

— Злобный, тот, о котором я тебе рассказывал, идиот! Злобный! Волшебный, кусающийся, плюющийся, коварный, хитрый. Ты знаешь, знаешь!

— Если мы оба говорим об одном и том же злобном дворфе, тогда мы оба знаем, что ты врёшь, поскольку он сидит здесь, в восточном крыле. А значит, ты вызвал меня сюда, в это проклятое место, без какой-либо причины, блин!

— Ты не веришь мне, Джек, вот, в чём твоя беда. Время, проведенное в Тосторонье, размягчило твои мозги. Проверь камеру! Проверь камеру, а потом принеси мне шляпу, мать твою! Я скучаю по мыши, правда. Чёртов кот.

Джек какое-то время осматривал Шляпника сверху донизу. Он знал Шляпника много веков, его падение в пучину безумия, казалось, длилось уже целую вечность. Без сомнений, он безумен, и Джек находился рядом, когда безумие превратилось в психоз. Когда-то его безумие было забавным, и он развлекал королевский двор и лучших представителей высшего общества. А потом всё рассыпалось. Джеку не нравился Шляпник. Но он тоже кое-что о нём знал. Шляпник не врал.

— Проверь камеру, — пролаял Джек троллю.

— Никуды он не делся. Я б заметил.

— Проверь камеру, блин!

Тролль прошлёпал по коридору походкой вразвалку, от которой покраснел бы любой гусь. Джек повернулся к Шляпнику.

— Помнишь, за что я тебя сюда усадил? После стольких-то лет?

Шляпник ухмыльнулся и постучал себя пальцем по голове.

— Ты испортил моё чаепитие.

— Ещё разок.

— Ты позволил этому адскому коту сожрать мышь.

— Ты помнишь женщину?

— Я помню, ты забрал мою шляпу. Кролик убежал, мышь сожрали, а ты притащил меня сюда.

— Притащил. Но, порой, я задумываюсь, помнишь ли ты, за что, — произнёс Джек.

Сверху снова донёсся тот же вопль, который Джек слышал ранее. Шляпник посмотрел на потолок и нахмурился.

— Ведьма неспокойна. Она знает.

— Давай, Шляпник, ты помнишь, я же знаю.

— Зачем, что, когда и где. Была б у меня шляпа. Мы бы снова устроили чаепитие, Джек. — В голосе Шляпника слышалась искренность и спокойствие. — Но, подозреваю, в скором времени ты будешь слишком занят.

— Он сбежал! Дворф, нету его в клетке! — завопил бегущий по коридору тролль.

Нельзя сказать, что тролли никогда не бегали; ноги двигались; они дышали и плевались, перемещаясь из одного места в другое чуть быстрее, чем, когда просто ходили.

— Это невозможно. Никто не может ни войти, ни выйти; его схватили бы твари из рва.

— Его камера всё `щё заперта, никаких дыр я не в'дел. Он прост' исчез.

Джек сунул руку между решётками окна двери Шляпника, и схватил ворот его скудной грязной одежды и потянул к двери.

— Откуда, блин, ты узнал, что он выбрался? Куда он делся? Как он вылез?

Шляпник безуспешно карябал конечностями по двери.

— Вопросы, так много вопросов, дорогой мой Джек. — Безумие, только что различимое в его голосе, теперь исчезло. Вместо него остался ровный, холодный, лишённый эмоций голос, тёмный и грозный.

Джек потянул Шляпника за рубашку и ударил его о внутреннюю сторону двери.

— Хватит играть, Шляпник. Что происходит?

— Отвали от меня, верни шляпу, и поговорим.

Ответ Джека был прост. Он вновь ударил его о дверь.

— Ладно, ладно, — произнёс Шляпник. — Можем и поговорить. Дворф выбрался, отправился кое-что найти. Он ищет путь в Тосторонье. Хочет закончить начатое.

— Он не может перейти. Он не…

— У него есть сила это сделать, если он найдёт достаточно причин, чтобы её применить. Ему даже не нужна помощь Белого Кролика.

— И кто бы мог дать ему эти причины? — Джек тяжело дышал.

Шляпник обернулся через плечо на противоположную стену.

— У нас общая стена.

Ухмылка, расчертившая лицо Шляпника, была не просто маниакальной; она была довольной. Джек дважды стукнул его о дверь. По лицу Шляпника потекла кровь.

— Времени мало, Джек, он уже должен перебраться, дело быстрое, так что тебе лучше бежать. Если я скажу, куда он направляется, возможно, ты сумеешь вовремя его остановить. Но, конечно же, откуда мне знать? Я ж сумасшедший.

— Куда он направляется?

Шляпник холодно рассмеялся.

— Нанести визит моей крови.

Джек выпустил Шляпника и повернулся к троллю.

— Обыщи камеру дворфа; я хочу знать, как они общались.

Джек пошёл по коридору, игнорируя крики и вопли пришедших в бешенство заключённых.

— Дворф на свободе!

— Что случилось? Кто-то выбрался?

— Дворф! Дворф!

— Рррыа!

— Он мне денег должен!

— Где теперь твоя корова, Джек?

— Угадай его имя! Угадай его имя!

— Беги, Джек, беги! — вопил Шляпник.

Голоса стихли, когда Джек пересёк двор, и уже практически бежал под дождём мимо ворот. Он достал небольшой чёрный камешек, размером с мяч для гольфа, прижал к губам и прошептал одно-единственное слово:

— Весзико.

Камень стал жидким и раскрылся; расправились крошечные чёрные крылья, встряхнулись, и на ноги поднялась фея. На Джека чернейшими глазами смотрела миниатюрная женская фигура.

Джек с жаром обратился к крошечному созданию.

— Весзико, мне нужно, чтобы ты нашла Лили и остальных. Сообщи им, что дворф выбрался и идёт за сыном Шляпника. Зачем, мы пока не знаем. У меня уйдёт кое-какое время, чтобы найти дверь. Скажи Лили найти сына, а всем остальным расскажи, что дворф Румпельштильскин сбежал! Спеши же.

Весзико коротко кивнула, расправила крылья, и окружённая светло-голубым сиянием вспорхнула с ладони Джека. Чем быстрее она махала крыльями, тем ярче светилась, пока не превратилась в шар света. Со скоростью пули она сорвалась в сторону моста и вскоре исчезла из вида.

Оказавшись на длинном мосту у Башни, Джек перешёл на бег. Его заливал дождь, где-то вверху среди ветра терялся вопль, а на другой стороне в беспокойных водах шевелились и корчились водные твари.

* * *

Сидевший в камере Шляпник, слизал кровь, стекавшую со лба ему на губы. Шляпник захихикал, затем рассмеялся, затем расхохотался, затем хохот перешёл в гогот. Он хихикал, хлюпал, выл и кричал в пустоту. Высоко над Башней молния расколола небо.

Глава первая

Роберт Даркли

Роберт Даркли был жалок. Не просто жалок, а по-настоящему жалок. Его правая штанина промокла до самого паха, что очень быстро начало доставлять неудобство и