Книга Лео Бокерия: «Влюблен в сердце». Истории от первого лица - Лео Бокерия
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Думаю, что понять меня в полной мере может лишь хирург-кардиолог, то есть человек, который держал в своих ладонях, живое, трепещущее и прекрасное человеческое сердце!
Глава первая. Детство
Очамчира
Вообще-то наша семья родом из Поти. Это Колхида, места легендарные, мифические. Считается, что именно сюда стремились аргонавты под предводительством героя Ясона: те, что похитили у здешнего царя Ээта золотое руно, шкуру волшебного барана.
Однако родился я все же не в Поти, а в Очамчире, небольшом, но тоже очень древнем городе на берегу Черного моря в 55 километрах от столицы Абхазии Сухуми. Связано это с тяжелой болезнью моей старшей сестры Марины. Тогда в Колхидской низменности была очень распространена малярия. Чтобы избавиться от болезни, угрожавшей жизни Марины, врачи посоветовали сменить климат и перебраться в более здоровые и сухие места. Так наша семья оказалась в Очамчире, где я и родился за несколько дней до наступления последнего предвоенного года.
Папа мой по профессии инженер, мама – учительница младших классов. Папу не помню, потому что он скоропостижно скончался, когда мне было всего три года. Первая врезавшаяся в память картина жизни – именно похороны отца. Я еще мало что понимал. Помню, что взрослые шепотом говорили мне: «Веди себя тихо. У тебя папа умер!» Вторая картинка моего детства – яркая и радостная. День Победы! Сияет солнце. На меня надели белую рубашку и штаны на лямочках через плечи: и вот мы отправились в город. Было это в Очамчире. На площади громко играло радио, и все люди казались счастливыми. Хорошо помню, что мне было тоже очень радостно…
Сразу после этого вспоминается, как я тонул в нашей быстрой и холодной речке Гализге. На речку я пришел вместе со старшими ребятами. Они, занятые своими интересными делами, на меня внимания не обращали, и мы с моим верным другом и соседом Отаром Шамугия решили искупаться. Плавать оба еще не умели. Но воды я не боялся и потому старался зайти как можно глубже. Когда я забрался по шейку, поскользнулся на круглом камне – и быстрая вода понесла меня на глубину. Товарищ ничем не мог помочь, но зато догадался заорать изо всех сил, это отвлекло старших ребят от их важных дел. Они прибежали и принялись спасать меня. Правда, быстро вытащить меня на сушу не удалось и я успел прилично нахлебаться.
Откачивали меня довольно долго, но все же вернули к жизни. Попросили не рассказывать матери: иначе всем, кому меня доверили, могло здорово влететь от родителей. Я пообещал и действительно об этом не рассказывал, потому что прекрасно понимал, что иначе на речку меня больше не пустят. Ну, а теперь уже можно…
Хорошо помню тяжелые 1947–1949 годы. На Кавказе – редчайший случай – случился настоящий голод. Но люди относились друг другу как родные, делились последним и всем старались помочь. Тогда мы уже жили в Поти. Дом наш находился в пяти минутах ходьбы от центра. На нашей улице Профинтерна (позже переименованной в улицу Нико Ломоури) было тридцать домов, и в половине из этих домов отцы не вернулись с войны. Но мы все жили как одна большая семья. Потому и выжили.
Хлеб выдавался по карточкам, продукты можно было купить только на рынке, и они стоили больших денег. Поэтому все наши соседи, и мы вместе с ними, все что только могли выращивали сами. Кукуруза, фасоль, огурцы, помидоры росли на наших огородах. Урожаи в здешних местах с субтропическим климатом всегда были хорошие. Особенно поддерживали нас фрукты. Яблоки, груши, гранаты. Традиционно хорошо в Поти плодоносили цитрусовые. Но в 1949 году не повезло. Была страшно холодная зима, и множество плодовых деревьев погибло. У нас, например, вымерзли корни у пятидесяти мандариновых и апельсиновых деревьев. В это время, пожалуй, только и спасала рыба. Камбалы в море тогда было много, и на базаре она продавалась постоянно и недорого, а на озере Палеостоми можно было ловить даже деликатесную кефаль.
Нашими соседями слева была семья Ратиани. К ним – к одним из немногих – после войны вернулся глава семьи. Правда, вернулся он инвалидом. Женой его была известная во всем Поти тетя Катуша (так ее звали и грузины и русские). В семье Катуши росло трое сыновей: Созари, Гамлет и Бутхузи. Это были очень хорошие ребята, и я с ними дружил.
Тетя Катуша (Екатерина – Катюша) работала фельдшером. Женщина эта по самой природе своей была целителем, однако трудная жизнь не позволила ей выучиться на врача, она стала только фельдшером. Но что значит диплом, если лечиться к ней ходил буквально весь город. Этой чудесной женщине я благодарен на всю жизнь за то, что она, как добрый ангел, ухаживала за нашей мамой, когда мы все, ее дети, учились в разных городах нашей страны. Свою старшую дочь я назвал Екатериной именно в честь этой чудесной, истинно душевной женщины.
Дворовые истории
Отар был нашим соседом через улицу. У него был порок сердца. Его оперировал сам Федор Григорьевич Углов. Он тогда просто хороший хирург был, еще не всемирно знаменитый. Мы с Угловым потом дружили, я ему даже как-то рассказывал о своем товарище Отаре Шамугия, которому тот подарил жизнь. У Отара даже была фотография, как он лежит на операционном столе, а над ним склонился Углов… Трудно даже понять, кто и как это фото сделал. Отар этим снимком очень дорожил и гордился.
Между прочим, у нас с Отаром в детстве было любимое развлечение, которое мы всегда вспоминали, когда встречались: гонки на поросятах. На нашей улице в Очамчире было принято вешать поросятам на шею такие фанерные треугольники, чтобы они не могли пролезть между планками забора и в чужие огороды не повадились… Вот за эти треугольники мы хватались, запрыгивали на своих «скакунов» и неслись наперегонки с поросячьим визгом по улице. Замечательное развлечение, только если хозяева не увидят…
Иногда по телевизору показывают знаменитое американское развлечение – родео. Там настоящие профессионалы-ковбои соревнуются, кто дольше удержится на спине необъезженного мустанга или быка. Очень похоже на то, что мы с
