Книга Клио и Огюст. Очерки исторической социологии - Вадим Викторович Долгов

нами уже не человек, а труп.

Как систему социологи рассматривают совокупность людей – социальную группу. Они абстрагируются от того факта, что группа состоит из самостоятельных личностей, которые на первый взгляд между собой не связаны. Группа рассматривается как целостный организм, в котором отдельные люди – лишь клетки, из которых этот организм состоит.

Идея считать человека лишь клеткой организма более высокого таксономического уровня может показаться странной, и даже поначалу вызвать некоторый эмоциональный протест. Но то, что группа – это своего рода существо (или, по выражению Э. Дюркгейма, «реальность sui generis»), очевидно всем, кому приходится работать с коллективами. Например, это очевидно преподавателям. Студенческие группы – это такие забавные «зверьки», которые могут различаться характерами, умом, чувством юмора и пр. В конце концов, они могут различаться настроением. Группа может быть сонной, возбужденной, агрессивной, веселой. При этом каждый из входящих в группу студентов изначально может не обладать указанным качеством и не находиться в указанном эмоциональном состоянии. Всему причина – эмоциональное заражение.

Как это происходит? Допустим, студент идет на занятия в хорошем расположении духа, весело насвистывая популярную мелодию. Приходит в университет, в котором царит сонная атмосфера. Надолго ли хватит его заряда? Скорее всего, ненадолго. Среди вялых однокурсников он и сам в скором времени поникнет.

Возможна и обратная ситуация. Пошли мы на учебу без особой радости. Плетемся в унынии ко второй паре, не выспавшись. Приходим в аудиторию с настроением забиться в угол и вздремнуть. Но не тут-то было! В аудитории царит общее веселье и кавардак, вызванный каким-то событием, произошедшим на первой паре. Изначально мы будем стараться сохранить свое сонное состояние, отгородиться даже чисто физически от происходящего вокруг. Но пару раз нас нечаянно толкнут, кто-то попросит ластик, краем уха мы услышим смешной анекдот, рассказанный на соседней парте. Так постепенно нас помимо нашего желания растормошат, и если наше настроение не было обусловлено серьезными неприятностями, а только лишь некоторой эмоциональной заторможенностью, мы будем вовлечены в общую круговерть и станем органичной клеточкой живого организма – веселого в настоящий момент.

Именно этим объясняется выработанный столетиями обычай справлять праздники не в одиночку, а вместе. Многие знают, что Новый Год, встреченный в одиночестве, скорее всего, обернется грустью и депрессией. Удержать позитивный настрой без веселой компании сложно. Поэтому люди объединяются с другими людьми, твердо намеренными веселиться в новогоднюю ночь. Сообща создать нужный эмоциональный фон гораздо проще.

Этот эффект используется часто: ему подвержены болельщики на стадионе, зрители в театре, солдаты в строю и пр. Используется он и в массовых акциях протеста. Собранные в агрессивную толпу, даже весьма интеллигентные и робкие люди оказываются способными совершить самые чудовищные по своей жестокости поступки. Когда такого человека спрашивают, как он мог жечь машины, топтать живых людей и бить витрины, он не знает, что сказать. В этот момент он был не Ивановым Иваном Ивановичем, и не Петровым Петром Петровичем, а лишь клеточкой большого организма – толпы, почти не рассуждающей, вовлеченной в общее движение и в общее действие.

На понимании социально-психологических особенностей толпы построены методы работы спецслужб. Самая главная задача в такой ситуации – разрушение системы толпы и деанонимизация. Необходимо, чтобы собравшиеся люди перестали себя воспринимать как единое целое. Для этого ОМОН применяет так называемую «змейку». Сотрудники полиции, сцепившись руками, образуют змейку, и, врезаясь в толпу, растаскивают в стороны небольшие группы людей, которые, потеряв связь с плотной массой народа, приходят в себя и рассеиваются. На массовых митингах может использоваться нарочито демонстрируемая видеосъемка: ощутив на себе пристальный «взгляд» телеобъектива, человек также перестает быть «клеточкой» топы и возвращается в свое индивидуальное бытие. Может использоваться такой прием: по громкой связи называют имена присутствующих (или якобы присутствующих) в толпе людей. Услышав, что органы правопорядка располагают информацией (списком неких имен), человек подсознательно начинает опасаться, что и его личность известна, – это тоже разрушает «эффект толпы».

В качестве систем могут рассматриваться и большие, и малые группы. Функционирование групп различного характера и величины может иметь свои особенности. Но, так или иначе, они составляют «организмы», которые и изучаются социологами как объекты, не сводимые к элементам, их составляющим. Это основополагающий принцип. Из него случаются исключения, но правило от них не меняется.

Зачем нужна социология?

Обычно социологи выделяют несколько главных функций своей науки. Некоторые из них являются общими для всех наук: не только общественных и гуманитарных, но и естественных. К таковым относятся сбор эмпирических данных и их теоретическое осмысление. Однако важное отличие социологии, которое сами социологи понимают как весомый ее плюс, – это ее практическая ориентированность.

В этом направлении выделяется прогностическая, производственная и политическая функции.

К сожалению, а может быть и к счастью, – прогнозы социологов сбываются не всегда. Один из несбывшихся прогнозов – расчет роста численности населения в XX в. В начале XX в. по демографическим данным XIX в. был составлен график. Получалось, что население растет по параболе. Когда линию параболы продолжили до конца века, получилось, что к этому времени на Земле не должно остаться ни одного свободного пятачка. Вся поверхность суши должна была быть занята людьми, стоящими вплотную друг к другу.

Однако, как видим, этого не произошло. Население выросло, но не так грандиозно. Чего не учли при расчетах в начале XX в.? Оказалось, не учли многого. Во-первых, росту населения помешали две мировые войны, масштаб которых в начале века никто не мог себе представить. Но не это оказалось самым главным. Главным, и это во-вторых, оказалось изменение жизненных ценностей людей в XX в. Никто не мог себе такого представить. Ученые исходили из допущения, что чем лучше будут жить люди, тем более активно они будут размножаться. Это допущение, справедливое в отношении животных, как оказалось, не работает в отношении человека. Точнее, работает, но до определенной стадии развития.

В «отсталых» обществах, в которых жизнь идет сообразно традиционному укладу, жизненная траектория человека выстраивается вокруг семейных ценностей. Ребенок, рожденный в небогатой глинобитной лачуге где-нибудь в центральноазиатском регионе, взрослея без электричества, телевидения, радио и Интернета, не имеет других целей, кроме как вырасти, жениться, нарожать детей и дождаться внуков, которые пополнят производственные силы его семьи. Его сверстник в развитой европейской или североамериканской стране мечтает совсем о другом. Он мечтает увидеть мир – попутешествовать, мечтает сделать карьеру, мечтает получить от жизни максимум удовольствий, о которых он узнаёт из средств массовой информации. Семья и дети тоже присутствуют в его wish-list’е, но далеко не первым, и даже не вторым номером. Юный европеец отодвигает детей на тот жизненный период,