Книга Солдаты второй линии - Алексей Александрович Исаев

Хорошо.

— Ты один, Керим?

— Как тебе сказать...

— В твои годы, наверное, не легко идти под водой с тростником в зубах, держа в руках камень, чтобы не всплыть...

— Благодарение Аллаху за вчерашнюю ночь, — вздохнул Керим.

Потом он достал склянку с гашишем. Протянул Абдулле.

— Благодарю, — сказал Абдулла, — когда придут остальные?

— Вовремя. Они придут, если я им подам знак.

— Сегодня? — спросил Абдулла.

— Ты дрожишь, как осел перед седлом.

— Я хочу, чтобы вы скорее ушли.

Керим улыбнулся. И по-хозяйски растянулся на ковре.

— Скажи женщине, чтобы подала чаю.

Чай пили в солидном молчании, как и подобает мужчинам. Потом Керим посмотрел на часы.

— Пора? — спросил Абдулла.

— Ты, как застоявшийся конь.

— Сколько платишь с головы?

— Я тебя никогда не обижал, — заметил Керим.

— Это мне лучше знать.

Керим усмехнулся:

— Не обижу. Ты же знаешь, что времена трудные. Прожить у нас дорого, а жизнь недорога.

— Ты, Керим, не жалуйся. Твой дом — рядом с домом наместника. Называй цену. Подойдет — помогу.

Начался долгий и жестокий спор. Через слово поминая имя Аллаха и призывая его в свидетели, оба старались не уступать. Наконец Керим сдался. У него не было выхода. Он не знал старой контрабандистской тропы, ведшей через хребет прямо к окраине областного центра. Здесь ходил только Абдулла, который ревностно оберегал свою тайну. Потом, трезво взвесив во время горячего спора, что уж в следующий-то раз ему не придется платить столько, и утешившись этим, Керим уступил.

Они сели рядом, и Абдулла начертил точный план тропы. Они долго обсуждали детали его. Керим был дотошен, а Абдулла терпелив.

— Деньги, когда вернусь, — сказал Керим собираясь.

— Идем, я провожу тебя, — ответил Абдулла и, выходя, сунул под халат веревку.

Они вышли во двор. Абдулла замешкался у двери, которая никак не хотела закрываться. Он нагнулся, поднял камень и спрятал за пазухой.

— Хорошая ночь, — сказал Абдулла, — луна народилась вчера и еще не дает тени.

— И видно хорошо.

Они отошли от дома и остановились в густой тени скалы.

Керим прокричал козодоем. Ему ответили.

— Вас двое? — спросил Абдулла.

— Двое, — ответил Керим и тут же тяжело осел на землю.

В темноте не было видно ни как Абдулла коротко размахнулся, ни как Керим упал, ни как Абдулла быстро, бесшумно связал его и взял оружие.

Из дальней расселины вышел человек. В призрачном свете звездной ночи он казался тенью, неплотной, мерещущейся.

Пройдя половину пути до скалы, в тени которой стоял Абдулла, он снова прокричал козодоем. Услышав ответ, двинулся дальше.

У самой границы призрачного света и густой тени его остановил окрик:

— Стой! Руки вверх!

Человек метнулся.

Грохнул выстрел.

Человек припал на ногу, застонал.

— Руки вверх! — властно скомандовал Абдулла.

Человек повиновался.

Абдулла быстро обыскал его и тоже связал. Потом еще три раза выстрелил вверх.

Когда с заставы прискакала группа, Абдулла сидел на камне, а рядом с ним — жена. Около них лежали двое связанных нарушителей.

Пересыпая слова проклятиями, Керим стал кричать, что Абдулла — бывший контрабандист.

— Это правда, начальник, — сказал Абдулла. — Это было тридцать лет назад. Было.

— Мы знаем, Абдулла. Знаем, что тридцать лет после того ты был честным человеком, Абдулла. А сейчас показал себя отличным солдатом. Солдатом второй линии...

Ночной попутчик

Когда Анна подбежала к остановке, то увидела в ночной темноте лишь красные стоп-сигналы ушедшего автобуса.

«Вот несчастье! — с досадой подумала она. — Надо же было так заболтаться у Ксюши!».

Ждать автобуса, который с трехчасовыми промежутками ходил в припограничную деревню, где она жила, не хотелось. Девушка долго стояла на обочине, решая, что лучше сделать: вернуться к подруге, тоже учительнице, и переночевать у нее или пойти пешком. До села было километров десять. Анне не раз приходилось возвращаться в село запоздно, и она хорошо знала дорогу, сбегающую с одного лесистого холма на другой.

Анна посмотрела в другую сторону, словно надеясь на необыкновенное: увидеть очередной автобус. Но необыкновенного не произошло.

Вздохнув, Анна снова посмотрела в сторону ушедшего автобуса, теперь уж ясно осознав, что придется идти пешком. Первый автобус будет лишь в половине десятого утра, а занятия в школе начинаются в девять.

Ей нельзя опаздывать на урок. Она вообще должна прийти в школу пораньше и поделиться радостью с директором и учителями. В районном отделе народного образования ей удалось выхлопотать целый тюк наглядных пособий, а это что-нибудь да значит.

«Пойду, — окончательно решила Анна и подняла воротник плаща. — Может быть, по дороге какая попутная машина догонит».

Неожиданно она увидела в тени куста человека. Видимо, он здесь стоял довольно давно, только, занятая своими мыслями, Анна не обратила на него внимания раньше.

Мужчина, не двигаясь с места, спокойно спросил:

— Тоже опоздали?

— Опоздала.

— Плохо, — сказал мужчина, вздохнув. Он погремел коробком, как это в темноте делают все курильщики, чиркнул спичкой, зажав ее в ладонях, зажег папиросу.

— Плохо, — повторил мужчина, затянувшись.

Анна увидела его лицо, чуть раздосадованный взгляд, какой, верно, был и у нее.

— Что и говорить, — ответила Анна. — Если только попутная какая пойдет.

— Ну, на это рассчитывать не приходится. К нам-то вряд ли кто сегодня поедет. Только вчера тес привезли. Свинарник перекрывать.

— Свинарник?

— Говорили, что свинарник. Нам, механизаторам, до него нет дела.

— А я слышала, что школу.

— Меня это тоже не волнует. Семьей еще не обзавелся.

— Разве школа интересует только тех, у кого дети?

— Сразу видно, что к детям отношение имеете, — сказал мужчина и добавил: — Хоть вашего лица в темноте и не видел, а, может, знакомая.

— А по голосу не узнаете?

— Козловка большая.

— А вы у нас живете?

Мужчина затянулся, стряхнул пепел:

— Да нет.

— В Вишневке?

— Поближе, — сказал мужчина и как-то неприятно хмыкнул. — Поближе. Вишневка-то сорок километров в другую сторону. Проверяете?

— Район — пограничный.

— Документы показать?

— Покажете кому надо, — сказала Анна.

— Покажу.

Анна почувствовала, как мужчина ссутулился, будто приготовился к прыжку. И это «покажу», холодное, точно нож блеснул.

Анне стало страшно.

Только теперь она обратила внимание, что курит мужчина,