Книга Я – хранитель света! - Викки Латта

уверенной походкой человека, который покинул собеседника, но обещ… угрожал вернуться.

А я смотрела ей вслед, понимая: если эта леди решила о чем-то или ком-то позаботиться, то это что-то или кто-то скоро исчезнет. А с ее пути или вовсе из этого мира – это уже зависит от обстоятельств.

Испугалась ли я? Ни капли. После того как меня едва не убили в ритуальном круге, чуть не сожрал демон, обещания госпожи Стилл не впечатляли. Единственное, за что я сейчас переживала, – это жизнь Дэна. И его память.

Но вместо того, чтобы быть с тем, кого люблю, я отвечала на вопросы офицеров. Причем страж задавал их, казалось, по нескольку раз. Менялись формулировки, очередность… Я отвечала, даже не особо вдумываясь в то, что говорю. Голова была занята другими мыслями. Их было в ней – что овса в зернохранилище по осени. И ладно бы они были зернышко к зернышку. Так нет же… каша.

Не знаю, сколько бы меня и Мора еще так промариновали, но вмешался Толье-старший, заявив, что он, конечно, уважает рвение молодого офицера и то, что последний неукоснительно следует не только букве закона, но и параграфу учебника по допросному делу, но мы с напарником все же свидетели, а не подозреваемые. А время уже позднее…

Блюститель закона хотел было возразить, что еще только десять вечера, но более опытный коллега тактично поправил его, пихнув локтем в ребра, и заверил господина канцлера, что следствие больше вопросов к нам с Мором не имеет.

Молодой лейтенант, только разогнувшийся от тычка, хотел было что-то возразить, но грузный сослуживец уже схватил его за локоть и отбуксировав в сторону. А затем весьма эмоционально начал что-то объяснять. И как он при этом ни старался понижать голос, но до меня долетели басовитые «молокосос», «куда лезешь» и «в своих академиях»… И ответы тенорка «да как ты смеешь», «остолоп», «мозгов не хватает». Ну и от обоих пара крепких выражений из тех, какими могут обмениваться лишь равные по званию.

Я же слушала эту перебранку в тональности полушепота и прикидывала, успею ли я в общежитие. И судя по тому, что показывали стрелки на циферблате, я успевала, но только через дыру в заборе академии. Центральные ворота были уже закрыты.

Хотя сил добираться до общежития не было.

Возникла малодушная мысль позвонить Силь и напроситься к ней. Пришла бы, прилегла тихонечко на диванчик в гостиной. Даже бурной ночи любви бы не помешала, честно.

Сегодня по расписанию у Силь была именно такая, полная пылких признаний, касаний, поцелуев… Возможно, еще небольшой истерики, угроз, попыток давить на жалость… – всего того, что составляет обязательный ритуал женщины на пути к бриллиантовому колье.

Да подруга с ее воздыхателем меня бы даже не заметили. А если бы и да… Прикинулась бы ветошью и заверила, что все в абсолютном порядке и они могут спокойно продолжать разврат. Представила себе эту картину, помотала головой, прогоняя видение, и уже было приготовилась собрать последние силы, чтобы добраться через полгорода до забора академии, как помощь пришла откуда не ждали – в лице мрачного Мора.

Приятель без обиняков даже не предложил, а поставил в известность, что я ночую у него в особняке. Потому как в общежитие уже не попаду. Про дыру в заборе я напоминать не стала и врать насчёт того, что Силь будет рада, если я завалюсь к ней сегодня, тоже.

Лишь благодарно кивнула, и уже через полчаса я клевала носом над куриным бульоном, который специально для нас с приятелем приготовил повар семейства Толье.

За столом, помимо меня с приятелем, был и сам канцлер с супругой. Они поддерживали ни к чему не обязывающую беседу, не пытаясь расспрашивать о том, как я узнала, что тетя Мора жива. За что я была им отдельно благодарна, но не обманывалась: завтра с лордом Толье у нас обязательно состоится обстоятельный разговор по этому поводу.

Вот только произошел он гораздо раньше, чем я могла предположить. Ровно в час ночи, когда я, ворочаясь в постели гостевой комнаты в бесплодных попытках уснуть, все же сдалась и отправилась вниз, туда, где в полночь еда становится и полезней, и вкусней, – на кухню. Там-то за нарезанием бутерброда меня и застук… кхм, застал канцлер.

Я стояла рядом со столом, когда услышала:

– Ты всегда режешь колбасу скальпелем? – поинтересовался канцлер.

И я, вздрогнув, увидела второго человека в империи. Он стоял в полосатой пижаме, пушистых тапочках и ночном колпаке, острый конус которого украшал помпон.

Как оказалось, он был тем еще ночным жрецом. Истинным адептом культа кефиропоклонников. И следы его жратв… жертвоприношения красовались в виде молочных усов. Пустую тару с подтеками от «молебна» он держал в руках.

– Только если они лежат на кухонном столе.

– Хм… Значит, Меридит уже спускалась… – глубокомысленно изрек Толье.

Видя недоуменный взгляд, канцлер просветил меня. Выяснилось, что мама Мора была множко целителем и немножко лунатиком. А еще – сидела на диете. Днем. А ночью, спящая, отправлялась добывать недополученные при свете солнца калории. Ну, порой и пользовалась при промысле привычным оружием лекарей – скальпелем.

Вот я нечаянно и схватила его.

– Хочу тебя предупредить, что им, возможно, утром фурункулы вскрывали.

– Если вы думали, что это испортит мне аппетит и я откажусь от бутерброда, то напрасно. Я нож… скальпель помыла, остальное меня мало волнует. – И в подтверждение собственных слов вгрызлась в бутерброд.

– Жаль, что ты такая бесстрашная, – вдохнул канцлер и потянулся к злополучному скальпелю, а потом к хлебу и колбасе – сооружать себе подобие моего ужино-завтрака.

А я убедилась: точно хотел мою добычу отнять!

Так, в молчаливом жевании, прошло несколько минут, а когда бутербродная прелюдия закончилась, Толье перешел к сгоревшему телу демона и к делу о похищении собственной сестры. Вопросы он задавал совершенно иные. Отличные от тех, которыми обстреливал меня офицер.

Канцлер не повторялся, но многие детали уточнял, интересовался ходом моих мыслей, логикой. Я рассказывала ему все, что знала, не таясь. Он кивал. Когда я закончила, задумчиво уставился в темноту, а спустя какое-то время произнес:

– Знаешь, Ники… Ты пока первокурсница и наверняка не думала о распределении… Так вот, я хотел бы предложить тебе место в моем специальном отделе. Стажера.

Я открыла было рот. Не чтобы ответить. Нет. Исключительно зевнуть, потому как внезапно захотелось спать.

Но канцлер решил, что я хочу ему ответить, и опередил возможные возражения фразой:

– Ты только не отвечай сразу, у тебя будет четыре года, чтобы подумать…

– Да-а-а я по-оо-ка