Книга Проклятие - Марисса Мейер

разве она была в силах противиться? Она не могла отказать им ни в чем.

– Спокойной ночи. – Серильда натянула одеяло Никелю до самого подбородка, прикрывая пятно крови, просочившейся сквозь его ночную рубашку из дыры в груди на месте сердца, которое склевали нахткраппы, ночные вороны Эрлкинга.

Нагнувшись, она поцеловала Никеля в висок. Пришлось сдержаться, чтобы не поморщиться от прикосновения к его коже, холодной и немного скользкой. Казалось, даже самое нежное касание может проломить ему череп, таким хрупким выглядел малыш – совсем как осенние листья в детском кулачке. Призраки не такие уж нежные существа: они ведь уже умерли, и больше им нельзя причинить вреда. Но они застревают где-то на полпути между телом, которое было у них при жизни, и разлагающимся трупом, и поэтому их оболочки как будто не могут решить, каких они формы и размера. Смотреть на призрака было все равно что смотреть на мираж, очертания которого меняются и расплываются в воздухе. Прикосновение к такому призраку ощущалось самой неестественной вещью в мире. Все равно что дотронуться до мертвого слизня, оставленного гнить на палящем солнце. Только… холоднее.

И тем не менее Серильда всем своим существом любила пятерых маленьких призраков, и, – пусть ее тело осталось далеко, запертое в замке с привидениями, пусть она больше не чувствовала биения собственного сердца, – никогда и ни за что она не позволила бы им узнать, как сильно ей хочется отпрянуть, когда кто-то из них обнимает ее или сует в ее ладонь свою маленькую мертвую ручонку.

Подождав и убедившись, что Никель заснул, – Гердрут тем временем принялась храпеть, удивительно громко для такой крохи, – Серильда слезла с кровати и погасила фонарь на прикроватном столике. Она подошла к витражному окну, выходившему на окружавшее замок большое озеро, вода которого сверкала в лучах заходящего солнца.

Завтра летнее солнцестояние.

Завтра она выйдет замуж.

Легкий стук в дверь прервал мысли Серильды прежде, чем она впала в отчаяние. Она прошагала по ковру, стараясь ступать потише, чтобы не потревожить детей, и отворила дверь.

За дверью стоял Манфред, возница Эрлкинга и первый призрак, которого повстречала Серильда. Когда-то Манфред служил королю и королеве Адальхейда, но погиб в страшной резне, когда Эрлкинг и его темные поубивали всех обитателей и забрали замок себе. Манфред, как и многие другие, принял лютую смерть – его ткнули в глаз стальным долотом. Инструмент застрял в его черепе и торчал там до сих пор; из глазницы медленно, бесконечно капала кровь. За долгое время Серильда начала привыкать к этому зрелищу и приветствовала Манфреда с улыбкой.

– Я не ждала вас сегодня вечером.

Манфред поклонился.

– Его мрачность имеет честь пригласить вас.

Улыбка сползла с лица девушки.

– Ну конечно, – кисло кивнула она. – Но дети только что заснули. Дайте мне минутку.

– Не спешите. Я не против, пускай подождет.

Понимающе кивнув, Серильда закрыла дверь. Манфред и другие призраки вынуждены были прислуживать темным, но своих господ они ненавидели. При каждом удобном случае они пытались по мелочам досаждать Эрлкингу и его придворным. Хоть и мелкий, но все же бунт.

Серильда заплела длинные волосы в две косы. Ей пришло в голову, что многие девушки, собираясь к будущему супругу, пощипали бы себе щеки, чтобы прибавить румянца, или капнули бы на шею розовой воды. У нее же зародилось сильное искушение сунуть в чулок кинжал – вдруг представится возможность воткнуть его в горло суженому.

Она бросила на детей еще один взгляд, отмечая, что они не похожи на спящих. Слишком уж бледны, да и дышат слишком тихо. Лежа вот так, они выглядели совершенно мертвыми.

Пока голова Гердрут не склонилась набок и девочка не издала басовитый звук, похожий на шум мельничных жерновов.

Серильда закусила губу, чтобы не прыснуть, и напомнила себе, для чего она это делает. Ради них.

Только ради них.

Отвернувшись, она тихонько выскользнула за дверь.

Серильда хорошо помнила дорогу к покоям Эрлкинга, но все же была рада, что Манфред с ней: освещенные факелами коридоры, по которым они шли, были увешаны жутковатыми гобеленами с изображением ужасных сцен охоты, гончих и растерзанной добычи. Она привыкла к зловещим, навязчивым теням, заполнявшим залы замка, но сомневалась, что когда-нибудь сможет чувствовать себя здесь уютно и свободно. Это трудно, когда за каждым поворотом тебя может встретить ухмылка какого-нибудь темного или голодный взгляд потусторонней твари.

Вскоре Серильде предстояло стать королевой этого места, но она подозревала, что даже и тогда вряд ли будет чувствовать себя в безопасности. Всевозможные упыри и прочие твари, поселившиеся здесь задолго до нее, строили надменные рожи и отпускали колкие замечания, давая понять, что с куда большей охотой обглодают ее кости, чем склонятся перед смертной королевой.

Она старалась не принимать это близко к сердцу.

– Все ждут не дождутся, когда церемония наконец останется в прошлом? – спросила Серильда у Манфреда, пока они пробирались через лабиринты залов.

– Вовсе нет, моя королева, – ответил Манфред своим обычным бесстрастным тоном. В противовес равнодушию темных – а возможно, отчасти как раз из-за него – слуги-призраки отнеслись к повышению положения Серильды вполне благосклонно. Многие, обращаясь к ней, уже употребляли королевские титулы – Величество, Королева, а иногда даже Ваше Великолепие. – Насколько я понимаю, для многих подготовка к свадьбе стала приятным отвлечением.

– Отвлечением? От чего же?

Призрак глянул на нее искоса здоровым глазом, тонкая усмешка заставила дернуться его седеющую бородку.

– От нашей жизни, – сухо пояснил он и, пожав плечами, добавил: – Или ее отсутствия.

Серильда нахмурилась. Хотя Манфред и многие призраки были мертвы уже давно, целые столетия, но смерть до сих пор оставалась для них незаживающей раной. Во многих случаях буквально.

– Манфред, – медленно сказала она, – а ты помнишь, как служил бывшей королевской семье? Той, что правила здесь до прихода темных?

– Я мало что помню о прежней жизни в замке. Но я помню, что, – он надолго задумался, подбирая слова, а когда, наконец, заговорил, в его голосе звучала странная тоска, – был горд своей работой. Хотя, чем я гордился, не могу сказать.

Серильда мягко улыбнулась ему, и лицо Манфреда, как и всегда, тут же приобрело непроницаемое выражение. Ей хотелось продолжить, вызвать его на разговор, уговорить вспомнить хоть что-нибудь, что угодно – но это было бесполезно. Все воспоминания о бывшей королевской семье исчезли, когда Эрлкинг проклял принца и его имя, стерев саму память о нем с лица земли.

Пытаясь познакомиться с обитающими здесь призраками, Серильда обнаружила, что чем ближе кто-то был к королевской семье, тем меньше у него сохранилось воспоминаний о