Книга Необъявленная война: Записки афганского разведчика - Ким Николаевич Селихов

почему-то шепотом отвечаю я.

— Однако отделали они вас изрядно. Очень больно? — спрашивает бледнолицый.

— Больно… Очень больно… — с трудом приподнимаю голову и неожиданно для себя кричу громко, истерично:

— За что они меня?! За что?! Я — не враг! Я — свой! Свой, свой!

Обессилел, упала голова, зашелся кашлем…

— Лежите спокойно, вам нельзя волноваться! — говорит мне все тот же незнакомец…

— Кто вы?

— Товарищи по несчастью, — услышал я в ответ…

…Затянулись кровавые рубцы на моем теле. День сменялся ночью, но ничто не менялось в жизни нашей камеры. Нас словно забыли, никому больше мы не нужны на этом свете. Тяжелая дверь открывалась для жидкой похлебки и куска сухой лепешки. Часовые были как немые. Им строго-настрого запрещалось общаться с нами. Никакой связи с внешним миром, полная изоляция. Будущее было тревожным и неизвестным… Днем не хотелось думать, терзать свою душу… Жили воспоминаниями о прошлом.

ГЛАВА II

Если есть у тебя для жилья закуток —

В наше подлое время — и хлеба кусок,

Если ты никому не слуга, не хозяин —

Счастлив ты и воистину духом высок!

Омар Хайям

Каждый город по-своему прекрасен. Но я влюблен в Кабул. Здесь прошло мое детство, здесь началась юность. Рано просыпается древний город. Его будят голоса муэдзинов. Усиленные радиодинамиками, они призывают с высоких башен мечети правоверных мусульман к утреннему намазу. Начинается новый день Кабула. Открываются двери магазинов, бесчисленных давок и лавочек, по площадям и переулкам плывет аппетитный запах афганских шашлыков и лепешек. Сломя голову несется поток автобусов, легковых и грузовых машин. У водителей явно не в почете правила уличного движения. Разворачиваются где только их душе угодно, обгоняют друг друга, ругаются с велосипедистами, сигналят и грозят кулаками длинноухим ослам, которые не спеша, с тяжелой поклажей пересекают улицы. Лихой народ кабульские водители. Лихой и дружный. Никогда не оставят товарища в беде, поделятся бензином, подтолкнут, вытащат на руках из кювета, разделят на всех лепешку в дороге. Каждого пассажира встречают как брата родного. Память у них цепкая, знают все и про всех. А уж о дядюшке Фатехе и говорить нечего. Каждый укажет, где его мастерская стоит… Как доктор нужен человеку, так и жестянщик Фатех — попавшим в беду машинам. А я у него в подмастерьях… Мастерская наша небольшая, но с вывеской. Придумал сам, вроде рекламы: «Лучшие мастера-жестянщики Кабула Фатех и Салех. Ремонт машин с гарантией!!!»

Вывеска есть, а вот работа не каждый день бывает. И вдруг пришла удача, машина за машиной. Какая своим ходом приползет к мастерской, какую волокут на буксире. Все битые, у водителей лица пасмурные, как небо перед дождем. А дядя веселый, принимает попавших в аварию людей с распростертыми объятиями…

— Добро пожаловать. Не желаете ли чашечку чая… Эй, Салех! Подай дорогому гостю пиалу!

Но неудачливому человеку не до чая. Торопится узнать, можно ли восстановить машину, какой срок ремонта, а самое главное — по карману ли цена.

— Не спеши, почтенный! — говорит дядя. — Сейчас посмотрим, определим, с какого боку лучше к ней подступиться…

Долго осматривает машину дядя, вздохнет, наморщит лоб, прикинет что-то про себя, а уж только потом свою цену назовет. Торговаться с ним бесполезно, все об этом знают.

— Не подходит цена, ищи, почтенный, другого мастера, — заявляет он. — А я спешу… Чай остыл!

А если сговорились, спину не разогнешь за весь день.

— Шевелись, шевелись, племянничек! — подгоняет меня дядя. — Смотри веселее, Салех! А ну, пошли-поехали!

И заплясал умеючи в его руках молоток, выбивает по металлу ритм, как на барабане… Ни одного лишнего движения, глаза точные, работает играючи и весь лицом светится. Стучит, пока рубашка на спине не взмокнет. Потянул глоток воды из чайника, передохнул немного, и снова ходит дерево по металлу… Так было несколько дней подряд на одной неделе. Заказ за заказом. Трудились даже в джему[1]. Вроде заработали прилично, а у Фатеха сомнения.

— Пропусти еще раз через свои пальцы наши афгани, — просит он меня. — Кажется, ты ошибся, Салех. По моим подсчетам, должно быть больше этих гладких бумажек, будь они прокляты! — ругается старый мастер.

Уж и не знаю, как дядя вел подсчет. У него золотые руки мастера. А вот читать и писать, заниматься делением и умножением Фатех не умел с детства.

— Нет, я точно знаю, что больше мы заработали с тобой афгани, Салех, — твердит он упрямо.

Еще раз перебираю деньги, сомнения быть не может. Сумма все та же, копейка с копейкой сошлась. Дядя вздыхает, чешет затылок и начинает вспоминать неуплаченные долги:

— Пятьсот афгани — налог за аренду мастерской. Тысячу афгани — за продукты. Еще за дрова, не замерзать же было зимой…

Разложил все по полочкам, да так, что от нашего заработка одни воспоминания остались. С утра надо снова браться за работу, но где ее взять? Прошла везучая неделя, мы снова на мели. Проносятся мимо мастерской машины, сигналят в свое удовольствие, обгоняют друг друга. Они на ходу, грех им желать аварии, будет заработок у трудяг водителей… А вот мы сегодня с дядей и на лепешку не заработаем. Он было взялся за уборку мастерской, провел метлой по земляному полу, поднял пыль, плюнул с досады.

— Пойду разомну ноги на базаре… А ты посиди, авось повезет, клиент объявится.

Собственно, идти дядюшке некуда… Только переступи порог мастерской — и вот он, знаменитый кабульский базар. Настоящее людское море, пестрое, шумное. Никто не молчит, говорят все разом, друг друга перебивают, каждый толкует о своем, торгуются, ругаются на чем свет стоит, умоляют, зазывают к себе в лавку. Женщин здесь не услышишь. Не их дело вести серьезные сделки, шататься по базарам. А вот мальчуганов — грязных, сопливых, ноги в цыпках, на теле лохмотья — много. С чайниками и кувшинами предлагают за один афгани кружку холодной воды. Вертятся юлой в толпе с лотками на шее, где сигареты и спички, подставляют тощие, костлявые спины под тяжелые мешки, лишь бы заработать на хлеб… Базар кишит, живет, движется. Каждый торгует как может и где место найдет. Многие прямо на земле раскладывают свой товар. Ржавые замки и японские транзисторы, глиняные тарелки и портативные счетные машинки, цепочки и бусы, иголки и холодильники… Отдельно тянутся ряды с фруктами и овощами, мясом и молоком… В дуканах специализация на определенные товары, торговля по профилю дубленками и каракулевыми шапочками пирожком, мануфактурой и готовым платьем, обувью