Книга Нарциссическая семья: диагностика и лечение - Стефани Дональдсон-Прессман

дети алкоголиков» (или «жертвы жестокого обращения/полового принуждения») оказались слишком узкими, литература начала изменяться. Начали появляться термины, не связывающие себя называнием той или иной дисфункции (например, взрослые дети). Тот же самый вопрос, однако, продолжал возникать вновь и вновь: что же в действительности происходит в этих семьях, что вызывает те узнаваемые психологические проблемы, которые мы имели обыкновение маркировать как черты ВДА? Принципиальный ключ был в том, что если злоупотребление алкоголем не имело места, то другие формы дисфункционального воспитания (такие как инцест, физическая жестокость, эмоциональное пренебрежене и физическое отсутствие), казалось, производили те же самые симптомы.

Появляющаяся точка зрения

После того как мы начали отслеживать общие черты, характерные для родительских систем переживших злоупотребления, мы обнаружили образец взаимодействия, который мы обозначили как Нарциссическая семья. Независимо от присутствия или отсутствия опознаваемого злоупотребления, мы нашли одну распространенную черту, присутствующую во всех этих семьях: потребности родительской системы имели приоритет над потребностями детей.

Мы обнаружили, что в нарциссической семье, потребности детей не только вторичны по отношению к таковым родителя (ей), но и часто серьезно проблематичны для последнего. Если вы проследите нарциссическую семью по любой из известных шкал, связанных с развитием (типа шкалы Маслоу или Эриксона), то вы увидите, что самые фундаментальные потребности ребенка, а именно потребность в доверии и безопасности, не удовлетворены. Кроме того, ответственность за удовлетворение потребностей сдвигается от родителя к ребенку.

В такой семейной ситуации, ребенок должен реагировать на потребности родителя, а не наоборот. Фактически, нарциссическая семья полностью поглощена эмоциональными потребностями родительской системы.

В нарциссической семье, на детей возлагается бремя удовлетворения потребностей родителей. Там, где отец — кокаино-зависимый, и супруга, и дети будут плясать вокруг отца, угождать, чтобы не вызывать конфликт. Там, где мать находится в пограничном состоянии, подобного же рода танец исполняют супруг и дети. В инцестной семье дети не защищенны от насильника, поскольку супруг(а) не противостоит происходящему. Супруг(а) проблемного родителя вкладывает энергию в поддержание сложившегося положения и успокоения его или её партнера, в ущерб детям.

В нарциссической семье поведение ребенка оценивается не по тому, как оно может характеризовать его чувства или переживания, но лишь в с той точки зрения, как оно воздействует на родительскую систему. Например, в здоровой семье, если ребенок принес в дневнике низкую оценку, то родители воспринимают это как сигнал о возникшей проблеме. Ситуацию разбирают и пытаются понять, каковы потребности ребенка, с какими трудностями развития он столкнулся: то ли задание слишком трудное, или ребенок испытывает напряжение, может быть, он нуждается в помощи, услугах репетитора, поддержке, или в чем-то еще? Напротив, в нарциссической семье та же самая проблема исследуется с точки зрения трудностей для родителя: может быть ребенок непослушен, или ленив, стеснителен, или пытается привлечь к себе побольше внимания.

В этом примере, здоровая семья реагировала бы выражением беспокойства относительно чувств ребенка и интерпретируя его низкую оценку не как личную неудачу, но как проблему, которую необходимо решать. В нарциссической семье, однако, реакции родителя (ей) указывают ребенку, что его чувства имеют лишь небольшую важность или вообще ничего не значат. Не у ребенка проблема, а он сам проблема. Пройдя на один шаг далее, мы увидим такую картину: в такой семье не признают наличие у ребенка необходимости (лечения задержки речи, беспокойства, задержки психического развития, депрессии, и т.д), а вешают на него ярлык (ты ленивый, глупый, клоун в классе, неумеха, и далее в таком роде). Первостепенное значение не действия ребенка, а их последствия для родителя(ей).

С течением времени у этих детей формируется вывод, что их чувства имеют небольшое значение или даже являются вредными. Они начинают отделяться от чувств, терять контакт с ними. Часто такое отрицание чувств более удобно для ребенка, поскольку их выражение только подливает масла в огонь. Вместо понимания, признания, и утверждения своих собственных потребностей, у этих детей развивается преувеличенное ощущение значимости своего влияния на потребности их родителя (ей). И в самом деле, они становятся отражением эмоциональных потребностей их родителей. Потребности родителя становятся бегущей мишенью, на которой они изо всех сил пытаются сосредоточиться. Поскольку они чувствуют себя ответственными за исправление ситуации, не имея при этом необходимой власти и контроля, чтобы осуществить это, у детей развивается ощущение неудачи. Более того, они не могут научиться утверждать свои собственные чувства и удовлетворять свои собственные потребности. Через какое-то время у детей возникает состояние постоянного полуоцепенения чувств. Став взрослыми, эти люди могут быть не в силах определить, что они чувствуют, за исключением различных степеней отчаяния, расстройства и неудовлетворенности.

Путь к восстановлению, который подробно описан в четвертой главе, складывается из пяти отдельных стадий. В ходе восстановления пациентам необходимо понять, что они не были ответственны за действия родителей в детстве и не имели возможности управлять их действиями. Вторым необходимым компонентом понимания является то, что являясь ныне взрослыми, они имеют власть управлять своим восстановлением и действительно ответственны за это. Другими словами, ребенок из дисфункциональной семьи формуется дисфункцией, но когда он становится взрослым, ему больше не нужно подчиняться ей.

Почему мы использовали примеры случаев?

Книга снабжена немалым числом примеров случаев (в противоположность исследованиям на примере).

Мы посчитали, что проведя много часов со своими собственными пациентами, практикующие врачи вряд ли захотят прочесывать расшифровки стенограмм сессий с другими пациентами ради того, чтобы вычленить несколько понятий. Поэтому примеры сокращены до размера набросков с натуры, а настоящие имена изменены в целях защиты конфиденциальности. Чтобы разнообразить сценарии и сделать текст более удобочитаемым, мы время от времени изменяем «голос от автора» (используя попеременно слова «мы», «я», и «врач»). Аналогично, давая примеры случаев, мы пользовались разными местоимениями «он», «она» и «они», чтобы текст тек более гладко.

Также, где только возможно, мы избегали живописать крайности. Наиболее ужасающие сценарии несложны для понимания: если мать или отец ребенка специально напустил кипятка в ванну с ребенком, то нетрудно понять, откуда возник эмоциональный шрам. Мы обнаружили, однако, что обычно истории пациентов более тонки. Для того чтобы получить травму, вовсе необязательно перенести жестокие издевательства.

Мы наблюдали людей, чья семейная история не была драматической, но чья психика, тем не менее, была серьезно затронута. Эти люди происходили из нарциссических семей, где дисфункция пропитала многие сферы жизни, оставаясь при этом скрытой.

Эти наброски играют роль мнемонических устройств — крючков, за которые удобно зацепить понятия. Случаи были отобраны так, чтобы выдвинуть на первый план различные нюансы дисфункционального поведения в пределах нарциссических семей,