Книга Америка глазами эмигранта. Том 2 - Элеонора Александровна Мандалян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Случаются в пустыне и суровые песчаные бури со скоростью ветра до 80 км/час – палатки и легкие инсталляции становятся парусами. Идти тяжело, дышать тяжело. Если не запасся маской и очками и не успел добежать до надежного укрытия – тебе хана. Видимость падает настолько, что люди натыкаются друг на друга. Вслед за бурей может пролиться ливень. Но промокшая, покрытая разводами публика весело хохочет и пускается в пляс под двойной небесной радугой. А потом, за отсутствием душевых, гоняется нагишом за поливальной машиной.
Ни власти Невады, ни полиция не имеют доступа в «Город», поскольку это мероприятие частное. У фестиваля нет определенной цели, нет и жестких правил. Нет торжественного открытия и закрытия. В город-призрак не подведена ни вода, ни газ, ни электричество. Нет ни ресторанов, ни кафе, ни баров. Здесь не работает даже мобильная связь. Запрещено использование денег. Всё, что тебе нужно, ты должен привезти с собой. Это называется radical self-reliance – «полагайся только на себя».
На Burning Man может попасть любой желающий, заплатив стоимость пропуска, ограничений не существует. А получив право въезда, позаботиться о себе заранее – подготовить транспорт, воду и еду на неделю, одежду, убежище для ночлега, генератор для электричества, материалы для арт-инсталляции, если он намерен что-то сотворить, способы вывоза мусора и т. д.
То, чем там занимаются, получило название radical self-expression. «Радикальное самовыражение основано на вычленении подлинного себя, обмене опытом, вовлечении других в общую художественную игру, – философствует Лари Харви. – Мы просим людей обнажить в себе нечто личностное, интимное, уникальное из их собственного опыта, и поделиться этим с остальными. Мы говорим: Город Черной Скалы – это и есть вы!»
Делать можно все, что угодно, пока не мешаешь другим – петь, плясать, закапываться в песок, висеть на собственной конструкции вниз головой, или разгуливать на ходулях, кататься на велосипеде topless, раскрашивать собственное тело или рядиться в причудливые туалеты – it’s up to you. Самовыражайся, сколько душе угодно. «Если вы хотите, чтобы у вас поехала крыша, – говорят участники фестиваля, – отправляйтесь на Burning Man. Возможно, это откроет вам глаза на себя самого и на реальный мир.» Они рассказывают о своем городе в пустыне только взахлеб, только в превосходных степенях.
Здесь нет наблюдателей и зрителей – одни участники. Здесь находят друзей с первых минут прибытия. Каждый новичок тотчас вливается в общий коллектив, становится его активной частью. «Аборигены» (те, кто ездит каждый год) знают друг друга по именам. Люди сюда съезжаются самые разные, их никто не отбирает, не сортирует, не устраивает конкурсов, и соответственно среди них есть и талантливые, и бездарные, застенчивые и наглые, но в том то и кайф, что все на равных получают право на самовыражение. Одни мастерят в одиночку, другие группами. Здесь процветает взаимопомощь и система подарков (купля-продажа запрещена в любой форме).
Здесь можно увидеть самодельные машины-мутанты – art-cars. Калифорнийцы во главе с Майком Россом как-то раз соорудили целый монумент из грузовиков и их деталей, назвав его Big Rig Jig. Кто-то создает скульптуры. Кто-то выстраивает целые композиции, арт-инсталляции, кто-то успевает поставить дом с подтекстом (скажем «Белый дом» с торчащим в куполе хвостом самолета) или просто нечто абстрактное, не поддающееся классификации, но необычайно выразительное. К примеру, Кейт Раденбуш соорудила потрясающую инсталляцию, 10-и метров в диаметре, из металла и красного зеркала, назвав ее Duel Nature («Дуэль природы») – сотворив подлинное произведение авангардного искусства.
Одним из лучших творений за все существование фестиваля считают работу бельгийского художника и дизайнера Арне Куинза – Uchronia, выполненную в технике «брусочного» плетения. Воздушная конструкция, похожая на гигантский замысловатый шалаш, пронизанный воздухом и светом. Автор окрестил ее «Посланием из будущего». С окончанием фестиваля «Послание» торжественно и с сожалением предали огню.
Рассказать на словах обо всем, что, а главное – как, творят эти изобретательные безумцы, невозможно. Я очень рекомендую читателю зайти на Google – Images, ввести «Burning Man» и приобщиться к их быстротечному счастью. Ужасно жаль, что их творения живут всего несколько дней, тогда как иные из них вполне могли бы стать украшением любого «стабильного» города. Сами участники фестиваля дали своим деяниям вот такое замысловато-витиеватое определение: фантасмагорическая реальность, анархо-пиратская творческая утопия.
На шестую ночь назначено ритуальное сожжение всего, что было создано за предыдущие дни, всего, что способно гореть, начиная с Burning Man. Это самый зрелищный и захватывающий день фестиваля, день языческого экстаза, буйства пламени, эмоций и адреналина. Все участники фестиваля собираются на площади Плая. Ритаульный праздник сожжения деревянной фигуры открывается театрализованным огненным шоу – около 300 человек танцуют с огнем в руках у ее подножья, выписывая на фоне ночного неба замысловатые и синхронные огненные фигуры.
Им на смену приходит шоу фейерверков, что само по себе – на фоне черного бархата ночной пустыни, необычайно эффектно. Деревянный человек, окутанный зеленоватым сиянием прожектора, последние минуты царит над городом-призраком. Еще миг, и раздается оглушительный взрыв. С четырех сторон, как вода из брандспойтов, вырывается жидкое пламя и единым огненным грибом взмывает ввысь. Под мистическую музыку, буйное веселье и дикие вопли полыхает и рушится Burning Man.
Затем поджигают еще одну деревянную конструкцию в форме нефтяной вышки – Crude Awakening («Резкое пробуждение»). Это зрелище воздействует на воображение даже сильнее, чем первое. У подножья вышки огромные человеческие фигуры, сплетенные из тонких прутьев – позы разные, но полные магической экспресии. Одна – девичья, с запрокинутой головой, с воздетыми, словно в буйном экстазе, руками и растопыренными пальцами. Другая – мужская. Фигура присела на корточки, протянув к земле руку, как бы собираясь запалить огонь. Третья подалась вперед и застыла в тревожном ожидании…
Роздается страшной силы взрыв, заглушающий все прочие звуки. А за ним снова огненный столб в самое небо, видимый на расстоянии в несколько десятков километров. Только на поджог Crude Awakening уходит 900 галлонов реактивного топлива и 2000 галлонов жидкого пропана. Жутковатыми силуэтами чернеют на фоне яркого пламени мистические фигуры, пока огонь не добирается и до них, озаряя их пустое нутро.
«Храм Прощения», всегда разный, ежегодно возводимый с неисчерпаемой фантазией и монументальностью, требует особого подхода – благоговейного, деликатного. Во время его сожжения не услышать воплей ликования. Вся многотысячная армия «поджигателей» замирает, будто в ступоре, и завороженно следит за тем, как пламя пожирает ажурную конструкцию. У кого-то на глазах слезы, кто-то, не
