Книга Повелители тьмы - Амелия Винтерс

силы воли, пока мои руки не поднялись как будто сами по себе.

Флора помогла мне подняться, и я сидела, наклонившись вперед, пока она проводила расческой по моим длинным, густым, волнистым волосам.

Единственная прядь упала мне на глаза, и она была темной, почти угольно-черной.

Но это казалось неправильным. Я дернулась, и тревога пронзила мое тело, наполнив мои руки энергией, так что я подняла одну и схватилась за оставшиеся волосы.

— Как долго я здесь нахожусь?

Я ахнула, уставившись на локоны в своей руке.

— Не знаю, не слишком долго, может быть, пару месяцев, — сказала Флора. — С момента аварии.

— Авария? — спросила я. — Какая авария?

— Мы уже обсуждали это, — сказала Флора с огромным, осторожным терпением. — Ты попала в автомобильную аварию. Однажды вечером после уроков танцев ты разбила свой «Мерседес». Но ты можешь узнать все подробности у мистера Ремингтона, когда придет время.

— Кто такой мистер Ремингтон? — спросила я. — И что случилось с моими волосами?

— У тебя идеальные волосы, — сказала Флора с улыбкой. — Когда ты попала сюда, они были испачканы кровью, но мы вымыли их и позаботились о них.

У меня сложилось отчетливое впечатление, что она избегала каких-то важных подробностей о моей жизни. Я не знала почему. Я почти ничего не знала.

Каждый раз, когда я пыталась зафиксировать какой-то достоверный факт о себе, он испарялся, как туман в лучах утреннего солнца.

— Они слишком длинные, — сказал я. — И такие черные. Я уже много лет не видела такого цвета. У меня ощущения, словно у меня были короткие волосы. И они были ярко-розовыми.

Флора рассмеялась, осторожно взяла мои волосы из рук и продолжила расчесывать их сзади. Медленными, осторожными движениями.

— Это что-то новенькое, — сказала она. — Я много лет помогаю пациентам, находящимся в коме, и это первый раз, когда кто-то запутался в собственных волосах, дорогая.

— Они были розовыми, — сказала я, но как только я представила себя в зеркале с ярко-розовой копной коротко подстриженных волос, все исчезло.

Растворилось, колышась перед моим внутренним взором.

Изображение, которое заменило его, было лицом, которое я видела в зеркале сегодня утром. Худощавая девушка со впалыми щеками и длинными, густыми, красивыми волосами. Темные, красивые волосы.

— Я лично мыла их, милая, — сказала Флора, и я прислонилась к ней, позволяя ей утешать меня. Она была гораздо большим, чем просто медсестра. Теперь она была мне другом. Путеводитель по этому новому, запутанному миру. — Они всегда были длинными, темными и совершенно великолепными.

— Где мой телефон? У меня есть фотографии в телефоне. Я могу показать их тебе, — сказала я.

— Телефон?

Флора снова рассмеялась, но беспокойство взяло верх, когда она посмотрела на меня и поняла, что я не шучу.

— Телефоны прикреплены к стене, милая. А фотоаппараты делают снимки. Я думаю, что из-за комы у тебя помутился рассудок.

Я была уверена, что раньше у меня были розовые волосы и телефон, который я могла держать в руке и фотографировать с ним, но чем усерднее я пыталась представить это, тем туманнее все это становилось. Затем, наконец, как раз в тот момент, когда я почти ухватилась за определенное воспоминание, все они растворились в тумане. После них в моем сознании ничего не осталось, и я поняла, что даже не знаю, о чем я спорила.

— Наверное, ты права, — сказала я. — Должно быть, это был сон. Странный сон приснился мне, когда я спала.

— Мозг вытворяет забавные вещи, когда ты в коме, — прошептала она и рассеянно расчесала выбившуюся прядь. — Поначалу ты будешь сбита с толку, смешивая все свои сны с черными пятнами, которые ты не можешь вспомнить. Это нормально.

— Просто имей это в виду. Все нормально.

— Спасибо, — сказала я, и меня начало клонить в сон, я натянула одеяло повыше, верхнее металлическое покрывало зашуршало, когда я его сдвинула. Норрис сказал, что это должно было стимулировать исцеление. Это все еще казалось странным, но я не беспокоилась об этом.

Я была едва в сознании, когда она помогла мне откинуться на подушки и провалиться в темноту.

* * *

— У тебя гости, — весело сообщила Флора пару дней спустя. Мне было трудно следить за днями, потому что в моей комнате не было окон. Был занавес. Это была толстая штуковина в цветочек, которая свисала с потолка и почти доставала до пола, но открывалась в зеркальное окно, в котором отражалось мое лицо.

Это было для моей же безопасности, сказала Флора. Чтобы я не выпала и не пыталась покончить жизнь самоубийством, бросившись с уступа, из-за возникшей у меня путаницы после комы.

Самоубийство, по-видимому, было побочным эффектом обширной черепно-мозговой травмы. Каждый день я узнаю что-то новое.

Или еще несколько вещей, например, тот факт, что мои родители собирались навестить меня.

Только у меня не было родителей.

По крайней мере, я так думала. Где-то в глубине моей затуманенной головы таилось воспоминание о том, как я рано потеряла их. Шок от травмы и долгий путь через горе. Но Флора заверила меня, что это просто сюжетная линия популярного фильма, который я смотрела в ночь перед аварией.

— Они здесь? — спросила я, садясь.

Теперь я могла садиться самостоятельно, так что это был бонус.

— Так и есть, — весело сказала Флора.

— Они очень хотели тебя увидеть. Знаешь, они были чрезвычайно обеспокоены. Вот почему они платят за этот первоклассный уход и следят за тем, чтобы я была рядом с тобой двадцать четыре часа в сутки.

Я заметила, что Флора, казалось, никогда не спала. Я не спрашивала ее, есть ли у нее жизнь вне этой больницы и меня, просто потому, что не хотела разрушать иллюзию. Я чувствовала себя так, словно она была моей единственной опорой в мире, и если я напомню ей, что она должна быть где-то в другом месте, она бросит меня.

А тьма все продолжала тянуть на меня, обольстительно нашептывая, что меня здесь не должно было быть. Я была чужой.

— Не могу дождаться, когда познакомлюсь с ними, — сказала я и на мгновение увидела, как лицо Флоры потемнело от неодобрения.

— Я имею в виду увижу их. Но, разумеется, я уже знакома с ними. Они мои родители.

Я отшутилась, но это показалось мне фальшивым. Неискренним. Я не думала, что я фальшивая девушка за пределами этих четырех стен.

— Где она?

Я услышала голос женщины еще до того, как увидела ее лицо. Она была громкой, требовательной, и в ней было что-то надменное, острое, как бритва, как будто ее слова могли разрезать тебя пополам, потому