Книга Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Очень даже помогает, — живо откликнулся Патоличев. — Он часто бывает у нас, на Урале, советует, как лучше развивать металлургию, что следует делать в первую очередь. У нас, работников обкома партии, сложились деловые отношения с ним, и он многому учит молодых руководителей...
(Уже после войны, будучи министром внешней торговли СССР, Н. С. Патоличев писал: «И. Ф. Тевосян был из той когорты людей, которые прошли славные этапы нашей истории и воспитали в себе особые качества. Они шли впереди нас, вели за собой наше поколение. Таких людей я встречал много. Они не подчёркивали своих заслуг, в их поведении, в обращении с людьми было много общего, что невольно угадывалось и внушало уважение и доверие. И. Ф. Тевосян вступил в партию в 1918 году. Работал секретарём подпольного районного комитета партии в Баку, был делегатом X съезда партии. НА XVI съезде партии его избрали членом ЦК ВКП(б). Всем, кто знал Тевосяна И. Ф., он запомнился как выдающийся партийный и государственный деятель. Мне посчастливилось быть в их числе». — А. 3.).
— А как идёт строительство Челябинского металлургического завода? — поинтересовался Сталин.
— Мы начали его сооружать в апреле 1942 года и попутно приступили к разработкам Бакальского рудного месторождения, — пояснил Патоличев. — Это будет наша рудная база. Уже работают три электропечи мощностью по 30 тонн каждая, пустили три прокатных стана, две доменные печи, две коксовые батареи. Словом, стараемся, и скоро завод будет сооружён. Для нас лозунг «Всё для фронта, всё для победы» своего рода компас и часть нашей военной жизни.
— Какой настрой у людей? — вновь задал вопрос вождь.
— Боевой, товарищ Сталин, — отозвался Патоличев. — Разгром немцев под Сталинградом и на Курской дуге вызвал у нас, уральцев, небывалый патриотический подъём. Рабочие выполняют за свою смену несколько норм, стараются, чтобы каждый килограмм металла шёл на танк, пушку, снаряд. У нас теперь строгая, до предела суровая жизнь, и мы горды тем, что в победах Красной армии есть и наша частица труда...
Какое-то время Верховный молчал, но, слегка кашлянув, наконец сказал:
— У вас, Николай Семёнович, боевой настрой, хотя я уверен, что вам всё даётся нелегко. Скажите, а в Ярославле вам работалось легче?
— Намного легче, а здесь, на Урале, дел по самое горло, порой не знаешь, за что браться, — честно признался Патоличев.
— По самое горло? — усмехнувшись, повторил Сталин. — Иначе никак нельзя, Николай Семёнович. Мы ведь берём большие высоты. Помните, у Бальзака? «Когда атакуешь небеса, надо брать на прицел самого Бога!..» Да, я весьма доволен вами. Желаю добиться новых успехов, они очень нужны нашей Красной армии...
Сталин, положив на аппарат трубку, подумал: «Таких партийцев, как Патоличев, нам бы иметь побольше!..»
— Разрешите, товарищ Сталин? — На пороге кабинета застыл маршал Жуков.
Верховный крупными шагами подошёл к нему и поздоровался за руку.
— Хочу с вами посоветоваться, как нам дальше жить, — улыбнулся он в усы. — Проходите к столу и садитесь. Значит, немчуру крепко побили под Курском?
— Гитлер получил хлёсткую пощёчину, — довольно произнёс маршал Жуков. — Мы ему здорово подрезали крылья. Теперь до конца войны немцам остаётся только обороняться, но не наступать, и сейчас ничто не спасёт фюрера от поражения в этой войне...
— А что, генерал Кулик вновь подвёл нас? — вдруг спросил Сталин.
«Уже кто-то проинформировал его», — пронеслось в голове Жукова.
Но с Верховным он всегда был прям и ничего не скрывал. Да, сказал Георгий Константинович, генерал Кулик оказался не на высоте. А случилось вот что: 18 августа из района Ахтырки по нашим войскам немцы нанесли контрудар.
— Я вам докладывал, что для ликвидации противника, — Жуков подошёл к оперативной карте, — мы дополнительно ввели 4-ю гвардейскую армию, которая прибыла из резерва Ставки, командовал ею генерал Кулик. Но Григорий Иванович плохо руководил армией, и его пришлось освободить. Армию принял генерал-лейтенант Алексей Иванович Зыгин, до этого командовавший 39-й армией.
— А 39-ю армию принял генерал Берзарин? — уточнил Верховный.
— Так точно, — подтвердил Жуков. — Полагаю, что у Зыгина дело пойдёт, он весьма подготовленный командарм...
(Генерал-лейтенант А. И. Зыгин погиб в боях за Днепр 27 сентября 1943 года. — А. 3.).
Верховный набил трубку табаком и закурил, жадно вдыхая горьковатый дым. Маршал Жуков между тем достал из папки какую-то бумагу. Сталин увидел это и спросил:
— Что у вас за документ?
— Это рапорт командующего войсками 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта танковых войск Павла Алексеевича Ротмистрова на моё имя как первого заместителя наркома обороны Союза ССР. Я бы хотел, чтобы вы его прочли.
Сталин молча взял из рук Жукова рапорт и, развернув листок, начал про себя читать.
«В танковых боях и сражениях с 12 июля по 20 августа 1943 года, — писал Ротмистров, — 5-я гвардейская танковая армия встретилась с исключительно новыми типами танков противника. Больше всего на поле боя было танков T-V («пантера»), в значительном количестве танки T-VI («тигр»), а также модернизированные танки Т-III и T-IV.
Командуя танковыми частями с первых дней Отечественной войны, я вынужден доложить Вам, что наши танки на сегодня потеряли своё превосходство перед танками противника в броне и вооружении. Вооружение, броня и прицельность огня у немецких танков стали гораздо выше, и только исключительное мужество наших танкистов, большая насыщенность танковых частей артиллерией не дали противнику возможности использовать до конца преимущества своих танков. Наличие мощного вооружения, сильной брони и хороших прицельных приспособлений у немецких танков ставит явно в невыгодное положение наши танки. Сильно снижается эффективность использования наших танков и увеличивается их выход из строя. Проведённые мною бои летом 1943 года убеждают меня в том, что и теперь мы самостоятельно маневренный танковый бой можем вести успешно, пользуясь отличными маневренными свойствами нашего танка Т-34. Когда же немцы своими танковыми частями переходят, хотя бы
