Книга Серый сектор - Павел Сергеевич Иевлев

цыкнет на неё ядовитым зубом, хотя это хуже, чем котика пинать. Котик хоть в тапки нассыт потом, а Алька даже не обидится.

Ольга всё ещё хороша, и даже сейчас, после двух родов, не могу не проводить взглядом нижнюю часть её купальника. Но простить того, что больше не выглядит на двадцать, она нам с Артёмом не может посейчас, хотя пять лет прошло. Можно подумать, не её красивой задницей тот рычаг включило…

Дирижабль пристыковался, пошла зарядка. Надеюсь, на этот раз успеем набрать полный. Когда удастся в следующий раз — не угадаешь. Этот маяк — один из последних, обозначенных в лоции Первой Коммуны. Теперь он тоже засвечен. К некоторым мы возвращались, и даже не один раз — особенно в тех местах, где нет местных и трудно долго держать засаду. Но с каждым разом это всё опаснее. Культ Искупителя втягивает в себя новые силы, и жаждущих крови наших детей становится всё больше.

Вот они, носятся, глаза выпуча, Искупители наши. Тимоха Сергеич по кличке «Инженер» бросил свою приливную конструкцию, догоняет натрясшего туда песка Ваньку Артёмыча. Этот весь в Ольгу, рыжий и вредный, но отчаянно храбрый. Даже на Конграта, боевитого сына Таиры, черноглазого и черноволосого, наскакивать не боится. Хотя у того насчёт в лоб закатать — вообще не задержится. Весь в маму. Сильный пацан, легко поднимает на плечи любую из двух сестёр — хоть белобрысую Валору, хоть рыжую Герду. Они его за это, насмотревшись старого фильма, дразнят «Кинг-Конгом». Но любя. Его сложно не любить: весёлый и добрый, вспыльчивый, но отходчивый.

— Инженер, отпусти Ванюшу! — волнуется Алистелия.

— Юш, Юш! — смешно переживает его младшая сестра за сохранность брата. В воду не лезет, боится.

— Макай его, Конг! — подзадоривают две шестилетки. Эта троица вообще очень дружная, Тимоха и Ванька с Маринкой чуть сбоку всё же.

Наконец все кучей с хохотом валятся в прибой. И вот этот детский сад хотят под нож? Не дождётесь.

Чёрт его знает, как так произошло, но Культ Искупителя окончательно превратился в кровавый пиздец самого инфернального толка. Дзен-сатанизм какой-то. Мы неспешно летали по Мультиверсуму, восстанавливали маяки, торговали тем-сем попутно, брали поисковые и спасательные заказы, подбирали в заброшках, что плохо лежит, и чувствовали себя прекрасно — а оно где-то зрело. Зрело-зрело, и прорвалось таким мутным фонтаном, что нам осталось только бежать, прихватив семьи. Вот, бежим с тех пор. Летающий ковчег, точнее, «Летучий голландец». А как иначе, если все уверены, что Мультиверсум спасёт кровь наших детей? Уже не какого-то конкретного — а всех и каждого. Включая Ольгиных, Ивановых и даже приёмную Настю.

Сначала речь шла о том, чтобы найти среди них Искупителя и отправить «Искуплять». Как именно — не уточнялось. К нам с этим почти вежливо подъехала Кафедра, а Конгрегация, к которой мы обратились за разъяснением, внезапно её поддержала. Давайте, мол, дорогие Основатели, подайте нам Искупителя, кровь от крови и плоть от плоти вашей. Раз уж выбрали вы этот путь. Мы не стали объяснять, что путь этот жопой накрылся в буквальном смысле. Мы сказали: «Спасибо, что-то не хочется». Но не сильно напряглись, решили, что недоразумение. Однако не тут-то было. Пока мы мотались по маякам, оказалось, что искупать надо уже непременно кровью.

«Принесите-ка мне, звери,

ваших детушек,

Я сегодня их за ужином

скушаю!»…

Чёртов Сандер, который выдернул нас оттуда, не дал мне закончить и стать Искупителем самому. «Еет — пака!» — и мы уже сидим такие в гостиной, почти высохшие, слегка безумные, но не при делах. И оказывается, что нас тут полгода не видели и уже почти списали в безвозвратные. То ли мораториум так раскочегарился, то ли не стоит играть с мироформирующими силами.

Теперь ситуация достигла апогея, и считается, что надо просто убить их всех, без условностей. И как только последний погибнет, будет всем счастье. Мы, разумеется, против, но Мультиверсум куда меньше, чем казалось. В какой бы глухой угол мы ни забивались в надежде пересидеть, нас находили раз за разом. Теперь стараемся нигде не останавливаться, живём на дирижабле, вечно в движении. Сейчас Иван и два юнги на вахте: глазастая молодёжь с оптикой на верхней палубе, а капитан — у экрана локатора. Если что — рявкнет сирена, побежим, сломя голову, на боевые посты. Не драться — убегать. Хотя изящный абрис гондолы изуродован противопулевыми бронещитами, а прогулочная галерея превратилась в орудийную палубу с двумя «Утёсами» с каждого борта, мы всё равно чертовски большая, медленная и уязвимая мишень.

И у нас дети.

Коротко крякнул ревун оповещения, подавая сигнал «Все на борт».

— Подозрительная активность в эфире, — сказал Иван в моей рации.

— На что похоже? — спросил я, жестами подгоняя кинувшегося отключать башню Артёма.

— На захват системой наведения ПВО, — мрачно ответил капитан. — Но у нас нет противорадарных систем, и я не уверен. Так, шумнуло что-то. Я подводник, а не лётчик, вообще-то. ПВО у нас не в приоритете… Если бы не мёртвый эфир, я бы ничего не заметил.

— Лучше перебдеть, — поддержал его я, — если ложная тревога — вернёмся.

Мимо меня деловито, не бегом, но быстро прошли женщины, вытираясь на ходу и подгоняя недовольных детей.

— Как заряд? — спросил я.

— Плохо, — после паузы сказал Иван. — Сорок семь процентов. Лёша, Маша — отстыковка, — скомандовал он в сторону, — спускаемся на высоту трапа.

Зашелестели на самом малом ходу пропеллеры, дирижабль отплыл от башни и медленно опустился, одновременно выдвигая трап и грузовую аппарель. Молодцы детишки, неплохо натаскались. Если что, не страшно и на вахту поставить.

Быстро взрослеют наши дети.

Выбежал из башни с сумками Артём, поднялись по трапу женщины с детьми, последней зашла, Алистелия — неся на руках протестующую громким рёвом против нештатного окончания прогулки Маринку. Я остался на прогулочной палубе гондолы — ждал УАЗик с охотниками. Подошли Ольга и Василиса — встали за пулемётами левого борта. Это их места по боевому расписанию. Два других места — Таиры и Матти, но мы их как раз и ждём.

— Василиса, перейди пока на правый, — сказал я девушке.

Она кивнула и перешла, заняв стрелковый пост рядом со мной. Лицо строгое, губа закушена — волнуется за Матти. Мы его пять лет назад спасли, подобрав застрявшего в пустом срезе без энергии1, вернули домой, и они с Васькой виделись потом несколько раз, случайно пересекаясь на